Мария Семенова. Валькирия (Тот, кого я всегда жду)

Шел снег. Если сощуриться и долго смотреть вверх, покажется, что Небо с Землёй плывут навстречу, и уже не понять, то ли снежинки спускаются на лицо, то ли сам летишь, летишь вверх...

Все-таки в каждом взрослом мужчине до ветхих лет сидит всё тот же мальчишка. Зато почти в каждой девочке-подлеточке уже готова хитрющая взрослая баба.

Молодость склонна отчаиваться там, где нет повода для огорчения, и надеяться, когда уже и быть не может надежды...

Смех — это новая жизнь. Смерти нет, пока звучит
смех...

С моря приходили сердитые бури и разбойные корабли, но я любила его всё равно. Глядя на море, я мечтала о необыкновенном. У мечты не было внятного облика — просто хотелось не то бежать куда-то, не то взмахнуть нежными крыльями — и лететь...

Не обижали её, вот она и не выучилась прощать.

Смерти нет — есть несчитаные миры и вечная Жизнь, рождающая сама себя без конца. Почему же так горько, когда наступает пора прощаться и провожать?

Кто предал женщину, тот когда-нибудь предаст и вождя.

... страдание – не грех, но само по себе и не заслуга. Дело не в том, чтобы много страдать, а в том, чтобы думать и набираться мудрости, если пережитое не отшибло ума...

Человек, как упругое дерево, выпрямится, если, конечно, не согнут дальше предела.

Каждый наживает воспоминания, от которых боль казнит сердце.

Басни складывают не про то, что было когда-то. Люди выдумывают их и тотчас же радостно забывают, что сами всё выдумали. Ибо как выдержать жизнь, как не сойдя с ума принимать рану за раной, если не знать — было!... не со мной, с кем-то, когда-то, всего один раз — но было, было же чудо!

Вовсе беда, если не на кого обратить ласку и жалость; зверя дикого напугаешь.

Самый пакостный возраст: женское уже пробудилось, сил, как у годовалой телушки, а ума нет и впомине.

За цыпленка и курица лютый зверь.

Велик ли труд вымолвить слово? Открыть рот, пошевелить языком. Вот только мужества иногда надо больше, чем в битве. И даже верный меч не помощник.