Маркиз де Сад — цитаты из книг автора

Маркиз де Сад - цитаты автора

Маркиз де Сад

Донасьен Альфонс Франсуа де Сад, вошедший в историю как маркиз де Сад — французский аристократ, писатель и философ. Он был проповедником абсолютной свободы, которая не была бы ограничена ни нравственностью, ни религией, ни правом.

Основной ценностью жизни считал утоление стремлений личности.
По его имени сексуальное удовлетворение, получаемое путём причинения другому человеку боли и/или унижений, получило название «садизм».

Род деятельности: 
писатель, философ
Дата рождения: 
02.06.1740
Дата смерти: 
02.12.1814 (74)
Фильмы (сценарий): 

Вы знаете, что я думаю? Что первого человека, которому когда-либо взбрело в голову указывать своим собратьям, следовало бы колесовать заживо. И когда я вижу, что люди, такие же ограниченные, как и я, берутся за то, чтобы наставить меня на верный путь, вмешиваются в вопрос определения того, что для меня должно быть хорошо, а что — нет, у меня возникает чувство, что я нахожусь в самом сердце республики ослов, где всякий стремится предложить свой совет и где все в конце концов начинают пастись на одном лугу! О человек, как мелок ты и тщеславен! У тебя едва хватает времени, чтобы погреться на солнце, ты едва прикоснулся к загадкам вселенной, а ты уже не придумал ничего лучшего, чем направить свои силы на то, чтобы жестоко изводить своего собрата! И откуда ты взял, что у тебя есть такое право? Тебе подсказала это твоя гордыня? Но на чем она основана, эта гордыня? Разве у тебя больше глаз, больше рук, больше других органов, чем у меня? Жалкий червь, которому осталось ползать всего несколько часов, так же как и мне, наслаждайся своей долей и оставь меня в покое. Смири свою гордыню, порождённую ничем иным, как лишь твоей глупостью.

Как нередко бывает в разврате, женщина, обладающая теми же недостатками, что и мужчина, нравится ему меньше, чем та, что исполнена добродетели. Одна ведёт себя как он, другая в ужасе от его поступков, — и вот она именно этим уже желанна и влечёт его.

И правда, бывают ситуации, когда не имеют значения ни возраст, ни красота, ни добродетель, а все зависит от каприза или от особого такта, которым обладает нередко красота осени, побеждающая своими талантами более молодую весну, не обладающую этим опытом.

Было время, когда одним из прав немецких баронов считалось право грабить на большой дороге. Это право вытекало из самых древних установлений в обществе, когда свободный человек или бродяга зарабатывал себе на пропитание на манер лесных зверей и птиц: доставал пищу из любого попавшегося под руку источника. В те далекие времена человек был дитя и ученик Природы, сегодня он — раб нелепых предрассудков, отвратительных законов и религиозных глупостей. «Все ценности в этом мире, — вопит слабый, — были равномерно распределены среди всех людей». Очень хорошо. Но, сотворив слабых и сильных, Природа достаточно ясно показала, что она предназначала эти ценности только сильным и что слабые лишены возможности пользоваться ими, за исключением жалких крох со стола, за которым сидят сильные и капризные деспоты. Природа призвала последних обогащаться за счет слабых, которые, в отместку, могут воровать у богатых, так что она разговаривает с людьми тем же языком, каким советует вольным птицам воровать зерно с полей, волку — пожирать ягнят, пауку — плести свою паутину и ловить мух. Все, все в этом мире — воровство, нескончаемая и яростная борьба за выживание стремление отобрать что-нибудь у других — основная и самая законная страсть, которую посеяла в нашем сердце Природа. Таковы главные законы поведения,
которые навечно вошли в нашу плоть и кровь воровство — первейший инстинкт живых существ и, без сомнения, самый приятный.

Право же, это сущий абсурд, когда сразу после того, как девочку отнимают от груди, она обязана превратиться в жертву родительской воли, чтобы оставаться таковой до самой смерти. В наш век, озабоченный правами человека и всяческими свободами, девушки не должны считаться рабынями своих семей, когда ясно, что родительская власть над ними весьма иллюзорна. И спросим же совета у Природы по этому поводу, и пусть послужат нам примером животные, чьи законы находятся в полном согласии с ней. Разве родительские обязанности у зверей распространяются сверх удовлетворения главных физических потребностей детенышей? Разве каждый зверь не располагает той же свободой, теми же правами, какими пользуются его родители? Заботятся ли о звереныше его родители, едва он научится ходить и самостоятельно кормиться? Да и сам детеныш —
считает ли он себя обязанным тем, кто дал ему жизнь? Нет, конечно. Но по какому праву на человеческих детей накладываются иные обязанности? И что, кроме отцовской жадности и честолюбия, лежит в основе этих обязанностей? Итак, я спрашиваю: справедливо ли юную девушку, начинающую чувствовать и размышлять, подвергать таким ограничениям? Не предрассудок ли самолично кует эти цепи? Есть ли что-нибудь нелепее, чем девушка пятнадцати-шестнадцати лет, вынужденная подавлять желания, которые сжигают ее? Она должна дожидаться в худших, чем адские, мучениях, пока родителям, виновным в ее несчастной юности, вздумается принести в жертву и ее зрелые годы — отдать дочь против ее воли нелюбимому или ненавистному супругу, руководствуясь своим вероломным корыстолюбием?

Не верьте холодным скучным моралистам, усердно запугивающим вас страстями, — только с помощью чувств природа подталкивает человека к уготовленному ему пути.