Против меня был целый мир — и я один. Теперь мы вдвоем, и мне ничего не страшно.
— Вы бы, Михаил Афанасьевич, поехали на завод, посмотрели бы...
— Шумно очень на заводе, а я устал, болен, — ответил Булгаков. — Вы отправьте меня лучше в Ниццу!
Борьба с цензурой, какая бы она ни была и при какой бы власти она ни существовала, — мой писательский долг, так же, как и призывы к свободе печати. Я горячий поклонник этой свободы и полагаю, что, если кто-нибудь из писателей задумал бы доказывать, что она ему не нужна, он уподобился бы рыбе, публично уверяющей, что ей не нужна вода.
Из письма правительству СССР, 28 марта 1930 г.
Булгаков так описывал жене свои мучения по поводу постановки «Мольера» у Станиславского:
— Представь себе, что на твоих глазах Сереже (сыну Елены от предыдущего брака) начинают щипцами уши завивать и уверяют, что это так и надо, что чеховской дочке тоже завивали, и что ты это полюбить должна.
На широком поле словесности российской в СССР я был один-единственный литературный волк. Мне советовали выкрасить шкуру. Нелепый совет. Крашеный ли волк, стриженый ли волк, он всё равно не похож на пуделя. Со мной и поступили как с волком. И несколько лет гнали меня по правилам литературной садки в огороженном дворе. Злобы я не имею, но я очень устал…
Из письма М. А. Булгакова И. В. Сталину, 30 мая 1931 года
Сознание своего полного, ослепительного бессилия нужно хранить про себя.
Из письма М.А. Булгакова писателю В.В. Вересаеву.
У каждого свой «приз жизни». Эти «призы» распределяются по жизненной лестнице — всё растут, приближаясь к вершинной ступени.
Писатель всегда будет в оппозиции к политике, пока сама политика будет в оппозиции к культуре.
Бессонница, ныне верная подруга моя, приходит на помощь и водит пером. Подруги, как известно, изменяют. О, как желал бы я, чтоб эта изменила мне!
Из письма П. С. Попову, 25 января 1932 г.
Надоело писать о героях в кожаных куртках, о пулемётах и о каком-нибудь герое-коммунисте. Ужасно надоело. Нужно писать о человеке.
Из выступления на диспуте «Литературная Россия» в Колонном зале Дома Союзов, февраль 1926 года
- 1
- 2