Милан Кундера. Бессмертие

Стремиться начать где-то посреди жизни «новую жизнь», не похожую на предыдущую, начать, так сказать, с нуля — сущая иллюзия. Ваша жизнь всегда будет выстроена из одного и того же материала, из тех же кирпичей, из тех же проблем, и то, что вам поначалу будет представляться «новой жизнью», очень скоро окажется лишь чистой вариацией той, предыдущей.

Каждый из нас мечтает перешагнуть эротические условности, эротические табу и в опьянении вступить в царство Запретного. Но каждому из нас не достаёт для этого смелости...

Мир стал правом человека, и всё стало правом: желание любви – правом на любовь, желание отдыха – правом на отдых, желание дружбы – правом на дружбу, желание ездить на запрещённой скорости – правом ездить на запрещённой скорости...

Бернар уже ничего не говорил. Да, он стыдился её. Стыдился её, хотя был с нею счастлив. Но был с нею счастлив в те минуты, когда забывал, что стыдится её.

Любовь делает нас беспамятными в земном и наполняет нас небесным, любовь таким образом избавляет нас от вины.

Пусть Лора следует голосу своего сердца! Почему каждый наш поступок должен быть десять раз перевернут на сковороде рассудка, как блинчик?

... именно потому уже никогда не возвращалась к той ссоре, как бы боясь называть то, что должно оставаться неназванным, пробуждать то, что должно оставаться спящим.

Чувство по сути своей рождается в нас вне нашей воли, часто вопреки нашей воле. Когда мы хотим чувствовать (решаем чувствовать, как решил Дон-Кихот любить Дульсинею), чувство уже не чувство, а имитация чувства, его демонстрация.

Смех — судорога лица, а в судороге человек не владеет собой, им владеет нечто, что не является ни волей, ни разумом. И это причина, по которой античный скульптор не изображал смеха. Человек, который не владеет собой (человек вне разума, вне воли), не мог быть красивым.
Если же наша эпоха вопреки духу великих живописцев сделала смех привилегированным выражением человеческого лица, то, стало быть, отсутствие воли и разума стало идеальным состоянием человека.

Это было подобно пробуждению от прекрасного сна; мгновение мы ещё ищем мреющие картины, пока наконец не поймём, что сны невозможно вернуть.

Реальность для современного человека – материк, всё менее и менее посещаемый и, кстати, заслуженно нелюбимый.

— Я предпочёл бы погибнуть под звуки детского лепета, чем под звуки «Похоронного марша» Шопена. И скажу тебе вот что: в этом похоронном марше, прославляющем смерть, заключено всё зло. Кабым меньше было траурных маршей, было бы, возможно, и меньше смертей.

... поскольку он сам, пожираемый огнём своего «я», никогда не бывает счастлив.

Почему отвергли эти его рисунки? Были нестоящими? Или те, что судили о них, были тупицами? Или просто рисунки уже никого не интересовали?

Жить: нести свое больное «я» по миру.