Нил Гейман. Хрупкие вещи

Истории — тоже хрупкие вещи, как люди и бабочки, как птичьи яйца, сердца и сны, они складываются из трех десятков тщедушных букв и горстки знаков препинания. Или сплетаются из слов — из звуков и идей, абстрактных, незримых, что исчезают, едва прозвучав, — что может быть хрупче? Но есть истории — короткые незамысловатые рассказы о том, как кто-то отправился на поиски приключений или творил чудеса, о волшебстве и чудовищах, — которые пережили всех рассказчиков, а некоторые пережили и земли, где родились.

– Разве можно продать свою мать? – так ответили первые люди, когда у них попросили продать ту землю, по которой они ступали.

Точка зрения меняется в зависимости от того, откуда смотреть.

Задача писателя – показать людям мир, в котором они живут. Мы держим для них зеркала.

— Вообще-то я не люблю кошек, — вдруг сказал Эдди. — Ну, не особо. Мне больше собаки нравятся. Они большие и верные. И всегда знаешь, чего от них ждать. А кошки, они не такие. Целыми днями гуляют сами по себе, ты их и не видишь. Когда я был маленьким, у нас дома жил кот, звали Рыжик. А в доме по соседству тоже был кот, Мармелад. Так выяснилось, что это один и тот же кот. Жил на два дома и ел за двоих. Они хитрые, кошки. Своего не упустят. Им нельзя доверять.

Сказки – штука заразная. Они передаются от человека к человеку, из поколения в поколение. Сказки – это валюта, единая для всех. Сказки объединяют нас с теми, кто жил в этом мире задолго до нас.

Люди не просто так появляются в нашей жизни. У всего есть причина.

Лишние деньги, они никогда не лишние.

Есть те, которые есть такие, какие есть. А есть те, которые не такие, какими кажутся. И есть ещё те, которые только кажутся такими, какими кажутся.

Я никогда не боялась мертвых. Знаешь? Мертвые не сделают тебе зла. В этом городе много страшного, а мертвые не страшные. Живые делают больно. Очень больно.

Говорят, никогда нельзя смотреть, как готовят колбасу и пишут законы.

Теперь, раз она умерла, она старается помнить только любовь. Каждый удар воображает поцелуем, макияж, неумело скрывающий синяки, сигаретный ожог на бедре – это были знаки любви, решает она.
Ей интересно, как поступит её дочь.
Ей интересно, кем станет её дочь.
В смерти своей она держит торт. Тот самый торт, который она всегда собиралась испечь для своей малышки. Может, они испекли бы его вместе.
Сели бы за стол, все вместе, втроём, и съели бы этот торт, и улыбнулись бы, и квартирка медленно наполнилась бы смехом и любовью.

В мире, где всё совершенно, можно будет сношаться, не отдавая другим частичку своего сердца. Каждый искрящийся поцелуй, каждое прикосновение тела к телу – это еще один мелкий осколок сердца, который ты больше никогда не увидишь.
До тех пор, пока ходить (просыпаться? кричать?) в одиночестве кажется невыносимым.