Не следует забывать, дорогой маркиз, что нечто смехотворное может быть и очень опасным.
– Я не боюсь упасть, – сказал он самому себе. – Я боюсь того, когда перестаешь падать и наступает смерть.
Впрочем, он знал, что лжет. Боялся он самого падения… тщетного размахивания руками, кувыркания в воздухе, сознания того, что он ничего не может поделать, что никакое чудо его не спасет…
Высокомерия оказалось у мальчонки столько, сколько встречается только у величайших художников и девятилетних мальчиков.
Люди, которые суют свой нос куда не следует, рискуют его лишиться.
Он был высок и облачён в белые одежды. Нет, не совсем белые, ибо белый сам по себе является цветом, а здесь было скорее отсутствие всяких цветов, яркое и невероятно чистое. Его босые ноги легко ступали по каменным плитам Большого зала. Его бледное лицо было мудрым и печальным, а в глазах застыло одиночество.
Он был невероятно красив.
Описание ангела по имени Истлингтон.
Все это было ужасно. Так ужасно, что оставалось только смеяться.
Ей хотелось лечь и заснуть на сто лет.
— Кошек любишь?
— Ну, в общем, да. Я люблю кошек.
Анестезия облегченно вздохнула.
— Бедрышко или грудку?
В первую секунду, на границе сна и яви, Ричард не мог понять, кто он. Это было восхитительное, необыкновенное чувство – чувство безграничной свободы. Словно он сам мог решить, кем быть. Словно он мог стать кем угодно: мужчиной или женщиной, крысой или птицей, чудовищем или богом.
— Простите, — проговорил он, — я понимаю, такое спрашивать не прилично, но все же. Вы в своём уме?
— Может и нет, но вряд ли. А что?
— Потому что кто-то из нас двоих точно сумасшедший.