Нил Гейман. Сыновья Ананси

Где же конец света, когда он так нужен?

Мир, может, и остался прежним, зато обои поменялись, верно?

В темноте говорить правду гораздо легче.

Если живешь бездумно, всё кажется чудесным.

В реальности мир состоит из тысяч и тысяч групп человек по пятьсот,
и жизнь людей в этих группах уходит на то,
чтобы натыкаться друг на друга,
пытаться избежать друг друга
или случайно обнаруживать друг друга в одном и том же кафе в Ванкувере.

Жизнь — это рок-н-ролл, но я балдею от радио.

Сказки — как пауки: у них длинные ноги. Сказки — как паутина, в которой запутывается человек, но которая так красива, когда рассматриваешь, как изящно сплетаются ниточки над листком, как драгоценными каплями блестит на них утренняя роса.

Существует, как заметил однажды Толстяк Чарли, множество видов тишины.
У могил своя тишина.
У космоса — своя.
У горных вершин — своя.
Есть тишина охоты. Это тишина выслеживания. В такой тишине нечто мягко ступает на когтистых лапах, а под пушистой шкурой перекатываются стальные мускулы. Нечто цвета теней в высокой траве. Нечто, готовое позаботиться, чтобы ты не услышал ничего, что оно не пожелало бы выдать.

Все можно наладить.
Нужен лишь тот, кто за это возьмется.

Есть реальность, а есть реальность, и какие-то вещи оказываются реальнее других.

Людей всегда тянуло к великим историям, уводящим в мечту. Так они наделяли свой мир смыслом.

Всякий, кто называет тебя «дамочкой», заведомо исключил тебя из списка людей, к которым стоит прислушаться.

Самое главное в песнях — то, что они совсем как истории: ни черта не стоят, если их никто не слушает.

Это было в те дни, когда песни, которыми творился мир, еще пелись, в те дни, когда еще выпевали небо, и радугу, и океан, в те дни, когда звери были людьми, а не только животными.