Ольга Эрлер. Александр Македонский и Таис

В тот миг, когда я, попрощавшись с тобой, поворачиваюсь к тебе спиной, я начинаю скучать и ждать следующей встречи.

Благородство понимают только благородные, а страх понимают все.

Ее привела судьба, сказала она.
Он смотрел ей вслед, когда она, уже протянув руку к пологу входа, вдруг обернулась. Из взгляды скрестились на миг. Есть такие мгновения, которые способны перевернуть всю жизнь.

Любовь и смерть связаны между собой. Смертельно влюблен, любовь до гроба — не просто расхожие выражения. И Эрос неспроста сын не только прекрасной улыбколюбивой Афродиты, но и страшного, несущего кровь, страдания и гибель бога войны Ареса. Если ты отдаешься этому чувству без условий и оговорок — до конца — ты должен осознавать, где лежит этот конец. Жизнь не знает ничего, равного любви, значит, достойная плата за нее — это плата самой жизнью.

... мне хочется поговорить с тобой о любви. О том, что счастливая любовь подобна реке, и становится со временем многоводней, а обычная — со временем мелеет. Что любовь наполовину соткана из фантазии, что любящий видит в любимом такие его глубины, о которых тот и не догадывается сам. Что любовь — это мостик между смертным и бессмертным миром. Что она играет роль творца, исправляет человеческую натуру, а понимание любимого — это блаженство полнейшей человеческой близости...

Понимает ли Птолемей, все остальные, что мы всем обязаны ему? Не будь Александра с его дерзкими мечтами, уверенностью, что он победит Перса, перед которым трепетали и заискивали поколения греков, сидели бы все мы в Македонии по своим поместьям, а в перерывах между пьянками ходили бы в походики-грабежи на соседей. И в этих «геройствах» состарились. Жили бы, как скоты, и не замечали этого. Вряд ли Птолемею снилось, что он станет хозяином Египта. А вот Александру снилось, и он претворил свои сны в жизнь. И нам всем перепало… Великие желания определяют великую судьбу. Настоящему мужчине нужно все — весь мир, и он добивается того, чего действительно хочет: самой громкой и заслуженной славы, самых доблестных подвигов, самой действенной власти, самой красивой женщины.

А как же тебя зовут? Ты ведь первый человек, которого я встретила в Азии...
— Александр.
— О, как вашего царя, — рассеянно заметила она. — Благодарю, и пусть хранят тебя боги.

Жизнь всегда идет вперед!

К редким одиноким голосам птиц добавились новые, и образовался изумительный хор, поющий приветственный гимн светлому Гелиосу, новому дню и вечному продолжению жизни. У Таис сжалось сердце от осознания неповторимости и конечности, бренности этого момента. Она еще раз наклонилась к лицу Александра и поцеловала своим взглядом каждую его черточку. Она испытывала к нему не просто чувство всепоглощающей любви — восхищения, страсти, нежности. Новая грань присоединилась к этому богатому оттенками и тонами чувству, что-то сродни умилению, материнскому обожанию, которое испытывают молодые мамы к своим ненаглядным малышам.

Итак, в первые два года, погруженная во мрак и хаос своей больной души, Таис утратила способность помнить. Потом воспоминания вернулись к ней, и она стала жить ими. Она жила не прошлым, а в прошлом. Хотя, кто сказал, что время делится на прошлое, настоящее и будущее? Время едино и неделимо. «Есть я и ты, любимый, и мы вместе — в нашем времени». Ничто и никто не сможет отнять у нее эти воспоминания и никогда ничего не узнает о них. Это только ее достояние, тайна, богатство — это теперь ее мир, ее жизнь, ее «острова блаженных».

... Гефестион, чудо и тайна мироздания... Застывшие глаза без зрачков, вторые зубы наверху немного под углом к остальным, странное сочетание растерянности и флегматичного спокойствия на безумно красивом лице. Чудо и тайна мироздания. Любовь, от которой умираешь и без которой — умрешь... А кроме того, — плечо, на которое всегда можно опереться, и щит, который всегда прикроет в бою.

Не говори мне о любви. Я о ней все знаю.

Александр перевел на нее свои разноцветные сине-коричневые глаза. Карие глаза встречались у каждого второго, синие — у каждого третьего. А такие — необыкновенные и неповторимые — только у него одного.

Гефестион... Как он сиял, какая радость светилась в его глазах-каштанах. Какую встречу устроил он своему царю и повелителю! Какой парад, какой приветственный пир. И как гордился собой, видя одобрение и удовольствие на лице Александра. Проявленная Гефестионом самостоятельность была абсолютно во вкусе царя. Ему было приятно, что Гефестион взялся устроить ему праздник, и был тронут нежданной радостью — самой приятной из всех возможных.

Таис почувствовала, что вернулась домой. Огромный шумный лагерь давно стал ее родным городом, а его обитатели — ее родным племенем. Она с удивлением отметила про себя, что уже несколько лет не тоскует и почти не вспоминает об Афинах. А как важны и дороги были для нее эти воспоминания раньше, ведь в Афинах она видела свои корни и свой отчий дом. Оказывается, она незаметно распрощалась со своим афинским прошлым и, видимо, никогда не вернется в город юности, как в свое вчера. Таис догадалась, что и Александр не собирается и никогда и не собирался возвращаться в Македонию, и знал об этом уже 10 лет назад, когда переходил Геллеспонт. Дорога всегда ведет только вперед.