– Может, он скоропостижно скончался? – с надеждой предположила девушка. – С пиратами это бывает: ссора при дележке добычи, «черная метка» от команды…
– Скорее напился и дрыхнет. С пиратами это бывает гораздо чаще.
Как кошка умудрилась выбраться из Полининой каюты, осталось загадкой. Хвостатая безбилетница освоила либо телепортацию, либо вентиляцию и за ночь успела свернуть со стола сахарницу, растеребить в клочья и раскидать по пультогостиной все найденные в мусорке бумажки и пакетики, почесать когти о пилотское кресло, и нагадить в навигаторское (за что Теодор простил ей все остальное).
– Надо уважать чужие верования.
– Я уважаю, – возразил пилот, – кроме тех, которые противоречат моим.
– А у тебя они разве есть? – удивился капитан.
– Конечно, – и глазом не моргнул Теодор. – Я поклоняюсь Пресвятой Троице: Светлому, Темному и Нефильтрованному. А их здесь не только на вынос – даже на розлив почитать запрещено!
Но принцип «победителей не судят» обычно вызывает у этих самых победителей чувство вседозволенности, а в следующий раз им может и не повезти.
— Ну как успехи? — потянувшись, жизнерадостно поинтересовался пилот.
Команда посмотрела на него с ненавистью. Сейчас все дружно корпели над формой №72 — «Прошение о разрешении не заполнять форму №23». Полина робко заикнулась, не проще ли заполнить собственно двадцать третью, но вокруг предостерегающе зашикали, а Станислав полушутя-полувсерьёз сообщил, что даже в космофлоте такие смельчаки на его памяти нашлись только единожды, и в процессе заполнения вызвали два истерических припадка, инсульт и дьявола.
Охранники охотно рассыпались в комплиментах — сначала бесстрашию девушки, потом её красоте и уму, а в конце и вовсе пригласили в бар опрокинуть рюмашку за знакомство.
— Ой нет, — спохватилась Полина. — Мне... э-э-э... папа пить запрещает!
— А как он узнает, если по чуть-чуть и зажевать?
— А он там уже пьёт, — смущенно призналась девушка.
Не отказывать же себе в удовольствии из-за какого-то анафилактического шока!
Человек – царь природы, а не ее владелец!
Самостоятельно принимать решения, конечно, интересно и почетно, но иногда это жутко выматывает.
При уборке вечно находится что-то интересное, прерывающее ее на неопределенный срок, а то и вообще.
Безликий, бездушный шрифт на экране уничтожает все очарование творчества. То ли дело рукопись: шелест бумаги, скрип ручки, каждая строчка – как уникальный рисунок!
- 1
- 2