Больно ли быть человеком, который ждет? Или болезненнее быть человеком, который заставляет других ждать? В любом случае, нет нужды больше ждать. Вот что самое болезненное.
Кого я жду? Ведь у меня даже нет никакого определенного плана. Только один дым стоит перед глазами. Но я упорно жду. После того как началась война я, сделав покупки, каждый день прихожу на эту станцию, сажусь на одну и ту же холодную скамейку и жду. Кто-нибудь, смеясь, иногда и заговаривает со мной, но у меня от этого только мурашки пробегают по коже. Мне становится невыносимо неловко и хочется сказать: «Вы не тот человек, кого я жду». В таком случае, кого я ожидаю? Мужа? Нет, не его… Возлюбленного? Да нет; тоже не его… Друга? Не нужен мне друг… Денег? Вряд ли… Человека-призрака? Ой, просто страшно становится!...
Я хочу повстречать что-нибудь более умиротворенное, просветленное и прекрасное. Что это будет? Я и сама не знаю… Например, нечто, похожее на весну. Да нет, не это… Может быть, зеленые майские листья или же чистую воду, растекающуюся по пшеничному полю? Нет, скорее всего, ни то, ни другое. Но я продолжаю ожидать. Я жду, да так, что душа моя переполняется чувством приятного. Перед моими глазами толпой проносятся люди. Но нет, среди них нет того, кто бы был мне нужен.
Люди, чувствующие страх перед себе подобными, как ни странно, испытывают потребность воочию видеть чудовищ — этого требует их психология, нервная организация; чем более человек подвержен страху, тем сильнее он желает неукротимых страстей.
Хочу умереть. Умереть хочу. Назад пути отрезаны. Теперь уже что ни делай, как ни старайся — все напрасно, только больше стыда оберешься. Не до велосипедных прогулок. Не до любования водопадом «Молодые листья». Впереди только позор да презрение, грязь да мерзость — мучения все более тягостные... Как хочется умереть! Это единственный выход. Надо умереть; жить — только дальше сеять семена греха...
Если женщина внезапно расплачется — нужно дать ей поесть чего-нибудь сладкого, и тогда ее настроение моментально улучшится.
А ведь я боялся Бога. В его любовь не верил, но неизбежности кары Божьей боялся. Вера, казалось мне, существует для того, чтобы человек в смирении представал пред судом Господним и принимал наказание Божьими плетями. Я мог поверить в ад, но в существование рая не верил.
Есть такое слово: отверженные. Так называют обычно жалких потерянных людей, нравственных уродов. Так вот, начиная с самого рождения я чувствовал себя отверженным, и, когда встречал человека, которого тоже так называли, я чувствовал прилив нежности к нему и тогда не мог сдержать восхищения самим собою.
Постоянно люди ввергали меня в панический ужас, я уже уверовал, что не состоялся как человек, и все это выливалось в то, что я скрывал свои терзания в тайниках души, усиленно маскировал меланхолию, нервозность, закутываясь в одежды наивного оптимизма; все более совершенствовался в роли эксцентричного комедианта.
Он видит во мне только жалкого самоубийцу, которому не удалось умереть, значит, он видит во мне кретина, не ведающего стыда, я в его глазах — живой труп, умирающий от позора, призрак-идиот?!
- цитаты /
- цитаты из книг /
- Осаму Дадзай — цитаты из книг автора