Паскаль Брюкнер — цитаты из книг автора

Невозможно долго жить в стране, которую презираешь, — так скоро начнешь презирать самого себя.

Разлюбить — значит покинуть все миры, которые воплощал любимый человек. И когда он уходит, вокруг нас, подобно призракам, продолжают вращаться открытые им планеты.

Двое — это маленькое княжество, в котором каждый отстаивает свои законы и которому вечно грозит то тирания, то анархия.

Человеческий ум, даже освобожденный от пут невежества и предрассудков, постоянно наталкивался на зазор между теорией и практикой.

Я не прошу любить меня... со мной надо просто смириться.

Тиранят обычно тех, кто нас любит, — равным образом любят тех, кто нас тиранит.

Первая из всех свобод состоит в возможности сказать нет.

Интернет, мобильный телефон — средства выбраться из одиночества — служат прежде всего утверждению одиночества, делая его терпимым.

Это и есть наш ад, оборотная сторона наших достижений: мы не можем влюбиться в человека, соответствующего уровню притязаний, — не потому, что вокруг одни посредственности, а потому, что притязания непомерны.

Иной раз стоит оказаться на волосок от смерти, чтобы вновь обрести вкус к жизни.

Каждый этап существования обладает собственным запахом: детство пахнет молоком, юность – дикостью, зрелый возраст – духами, старость – лекарствами.

Зверство мое к тому же отличалось сильной зависимостью: я слишком нуждался в этой женщине, которую подвергал казни, и в свою очередь, невзирая на палаческий статус, стал рабом моей рабыни.

Такова моя натура — обнимая, я уже предвижу мгновение, когда выпущу когти.

Власть моя над ней была беспредельной. Я сломал пружину ее воли, приковал к себе железным обручем. Я забросил ее тело, чтобы по-хозяйски расположиться в мозгу, где установил царство террора. Я владел ее душой, дирижировал ее мыслями, узнавал на ее губах фразы, которые произнес час назад, и ее нервная система была в моих руках игрушкой с дистанционным пультом управления, кнопки которого были мне так же хорошо знакомы, как на калькуляторе. Она была моей живой карикатурой, моей тенью, моим гротескным отражением — жертва сотрудничала с палачом ради собственного уничтожения. Она становилась созданием исступленным, вечно цепляющимся за мою руку. Она висела на мне, словно паразит, обретя в своем кошмаре некий подлый смысл жизни, который удерживал ее на плаву. Пытка позволяла ей спастись от одиночества, и страх расстаться со мной настолько проник в нее, что существование без меня она сравнивала с полной пустотой.

Слабый по причине избалованности, я имел всё, кроме главного: способности воспринять другое существо. Окруженный прихвостнями, слугами или льстецами, я не знал иных человеческих чувств, кроме инфантильной гаммы — желание, каприз, обида. Приученный к обслуживанию, я считал преданность Ребекки своей законной данью. Не умея жить, чтобы не мучить кого-нибудь — друга, родственника или любовницу, — я нуждался в жертве, как паровоз в угле, и превратил эту пылкую честную душу в жалкое подобие собственной личности.