Развить самостоятельность возможно только при полной материальной независимости.
По мнению бабушки, я мог выскользнуть из-под ремней и улететь к какой-то матери. К какой, я не понял, но не к своей — это точно.
Хотелось обнять её и прижаться изо всех сил. Я сделал это, но желание всё равно осталось.
Если я говорил с ней, мне казалось, что слова отвлекают меня от объятий; если обнимал — волновался, что мало смотрю на неё; если отстранялся, чтобы смотреть — переживал, что не могу обнимать.
— Никого не интересуют твои похабные анекдоты, — сказала бабушка и решив, видимо, что рассмешить меня должна она, весело заговорила, указывая пальцем в окно: — Смотри, Сашенька, воробышек полетел! Покакал, а попку не вытер. — И бабушка залилась смехом.
— Острячка, — одобрил дедушка. — Какой воробышек в одиннадцать ночи?
Я любил Чумочку, любил её одну и никого, кроме неё. Если бы её не стало, я безвозвратно расстался бы с этим чувством, а если бы её не было, я вовсе не знал бы, что это такое.
У меня есть справка от врача, что я психически больна. Я могу убить, и мне за это ничего не будет.