Роберт Харрис. Помпеи

Из бывших рабов получаются самые жестокие хозяева.

(Нет более жестокого господина, чем бывший раб.)

Честных богачей встретишь не чаще, чем кур с зубами.

Люди умирают. Книги же бессмертны.

Вода ценна не меньше денег.

Империю построили не те люди, что привыкли целыми днями бездельничать.

Бани — это не роскошь. Бани — это краеугольный камень цивилизации. Бани — это то, что возвышает даже последнего из римских граждан над варваром..., как бы этот варвар ни был богат. Бани прививают человеку тройную добродетель: чистоты, здоровья и распорядка в жизни.

Мы постоянно мучаем ее [землю] железом и деревом, огнем и камнем. Мы вкапываемся в нее и сваливаем ее в море. Мы долбим в ней шахты и выволакиваем оттуда ее внутренности, и все ради того, чтобы надеть на чей-то красивый пальчик кольцо с драгоценным камнем.

Людям, очевидно, по самой их природе свойственно следовать за кем-то, и тот, у кого воля сильнее, всегда будет подчинять остальных.

Говорят, будто часы подобны философам: невозможно найти хотя бы двоих, полностью согласных между собою.

Люди ошибочно принимают измерение за понимание. И они вечно ставят себя в центр вселенной. Таково их самомнение. На земле становится теплее — это наверняка наша вина! Гора уничтожает нас — мы не умилостивили богов! Слишком много дождей, слишком мало дождей — как приятно думать, что все это как-то связано с нашим поведением, что если бы мы жили лучше, чуть скромнее, то наша добродетель непременно была бы вознаграждена. Но на Плиния сейчас надвигалась сама Природа — непостижимая, всепобеждающая, равнодушная, — и префект увидел в ее пламени всю тщетность человеческих притязаний.

Когда государство создает благоприятные условия, из романтических юношей получаются старые циники, а юные леди превращаются в закоренелых потаскух. Хотя при чем здесь государство?

Цивилизация — это непрерывная война, которую человек обречен постоянно проигрывать.

Можно подумать, богам есть хоть какое-то дело до того, как мы живем и кого мы трахаем.

Бог — это человек, помогающий человеку.

А что касается судьбы, о которой он тут разливался, — что ж, Аттилий действительно в неё верил. Каждый с рождения прикован к ней, словно к движущейся повозке. И места назначения не изменить. Можно лишь выбрать, как ты туда прибудешь — приедешь сам или тебя притащат волоком.