Если у нас есть мужчина и женщина, едва знакомые, но чем-то привлекательные друг другу, то в их отношениях наступает странный момент: “Я вдруг…” Или не наступает – но тогда и отношения заканчиваются, не начавшись.
Момент этот состоит в том, что в квартире девушки (чаще) или мужчины (реже) раздаётся звонок в дверь. Или звонит телефон. И тот, кто пришёл, произносит фразу: “Я вдруг решил к тебе зайти”. Иногда добавляется: “Мне показалось, что ты меня ждёшь”, но это уже зависит от наличия в душе романтической жилки. Главное тут – “вдруг”.
Я вдруг решил к тебе зайти. Я вдруг решила тебе позвонить.
Извини, это не к месту, и я сам не понимаю, что мы будем делать… Ты прости, я шла мимо и вдруг подумала…
Случайность или даже абсурдность поступка в таких делах принципиально важна. Любовь принципиально нелогична, за что её так не любят люди, по ошибке родившиеся человеком, а не вычислительной машиной.
Событие “Я вдруг…” ещё ничего не гарантирует. Возможно, они выпьют чая и разойдутся. Возможно, лягут в постель, но всё равно расстанутся.
Но если “Я вдруг…” вообще не случилось – то любви ещё нет. Есть дружба, страсть, привязанность – множество хороших вещей и чувств. Но не любовь.
Какая это хорошая вещь – грипп, если его правильно пережить!
Конечно, если вы уже на попечении мамы, а женой или подругой не обзавелись, то всё не так безоблачно. Но тут уж вы сами виноваты, и нечего ругать несчастные вирусы!
Совсем другое, когда вы умираете.
Страшна не боль. Рано или поздно она уходит – либо её убивают лекарства, либо для неё не остаётся больше места. Страшно остаться один на один с вечностью, с падением в тёмную пустоту. Мир то сжимается в точку, имя которой – ты, то взрывается бесконечным пространством, не безжалостным и не злым, но абсолютно равнодушным. Ты никто, и место твоё – нигде. Ты можешь верить в Бога, можешь не бояться смерти, смеяться над ней и паясничать. Но когда дыхание вечного ничто касается твоих губ, ты замолкаешь. Смерть тоже не жестока и не страшна. Она лишь открывает двери, за которыми ничего нет.
И ты делаешь этот шаг.
В одиночестве. Всегда в одиночестве.
Настоящий страх рельефен, чёток и задействует тебя полностью. Ты его видишь, слышишь, обоняешь и осязаешь. Ты можешь его попробовать на вкус. Пистолетный ствол пахнет порохом и имеет вкус железа. Треснувшая доска воняет гнилью. Натянувшаяся от страха кожа на горле шуршит, когда её касается лезвие. Страху нужны все твои органы чувств до единого. Если у тебя есть шестое чувство — страх и его возьмёт в оборот.
Я подумал, что у меня с самого начала переделок было ощущение, будто я — герой приключенческого романа. То сплошной детектив вокруг, то мистика, то фантастика… На самом деле так бывает у каждого человека и всегда, только жанры обычно не такие увлекательные. Обычно мы — герои сопливых мелодрам, где нет ни прекрасных принцесс, ни отважных рыцарей; нудных производственных романов, в которых никому не нужен твой трудовой подвиг; буффонад, где в роли паяца — ты и никто другой.
Со мной бы попроще, а? Я же готов помочь. Пусть всем будет хорошо — и Родине, и Москве-столице, и всему прогрессивному человечеству. Только я тупой от рождения. Пока мне не объяснят, в чем дело, — не понимаю.
— Я не с Аркана. Я наш, земной. Но ты мне не верь, потому что верить нельзя никому.
— Как говорил старина Мюллер в «Семнадцати мгновениях весны», — не удержался я, — «верить нельзя никому, мне — можно».
— Мюллеру, если хочешь, можешь верить. — Дима кивнул. — Мёртвым можно верить.
Таможенник должен быть готов вступить в схватку, получить очередь в упор и вернуться на рабочее место.
Шляпа меня доконала. Не принято в Москве носить соломенные шляпы. Даже в жару. Даже старичкам, если они ещё не впали в маразм.
Я сразу увидел Розу Белую — в длинном чёрном платье с декольте не по возрасту... Старушка благосклонно мне кивнула и что-то сообщила полной немолодой женщине, стоящей рядом... Декольте у неё было столь же вызывающее, но хоть чем-то оправданное. А вот светло-бирюзовый цвет платья ей явно посоветовал враг.
Есть такой тип людей — в сложной ситуации они начинают совершать множество мелких телодвижений. Меряют пульс пострадавшим, пристально проверяют документы у милиционеров, звонят по каким-то номерам и задают странные вопросы... Как правило, никакой реальной пользы их действия не оказывают. Но зато окружающие как-то успокаиваются, собираются и начинают предпринимать другие действия — не столь многочисленные и эффектные, но куда более полезные.
Мне вдруг вспомнилась песенка, которую любил слушать отец, про человека, который живёт в старом доме. Там ещё одно окно выходит в поле, другое в лес, а третье — на океан. Наверняка песенка про функционала-таможенника вроде меня. Вот только не помню, кто её пел. Кто-то из непрофессионалов, кажется, — то ли известный путешественник, то ли кулинар... Но пел на удивление хорошо, душевно, видимо, хобби у человека давнее. Надо будет найти и послушать.
Речь идёт о песне Андрея Макаревича "Три окна". Какое-то время лидер группы "Машина времени" вёл кулинарную телепередачу "Смак", на что намекает персонаж.
Выглядел Котя убийственно! На нём были коричневые дырчатые сандалеты на босу ногу, зелёные мешковатые шорты, уже сейчас тянущаяся по вороту оранжевая футболка. На голове — что-то вроде лимонно-желтой панамки для детсадовца-переростка. Через плечо — спортивная сумка из кожзаменителя, белая с синим.
— А что? — воинственно спросил Котя.
— Ты выглядишь как пачка с фломастерами, — пробормотал я. — Китайскими фломастерами.