Сергей Лукьяненко. Ночной дозор

... Мы их защищаем самозабвенно и неустанно. Вот только почему им не становится лучше? Люди сами делают работу Тьмы. Почему? Может быть, мы что-то утратили, Антон? Ту веру, с которой светлые маги посылали на смерть армии, но и сами шли в первых рядах? Умение не только защищать, но и радовать? Чего стоят крепкие стены, если это стены тюрьмы? Люди забыли о настоящей магии, люди не верят в Тьму, но ведь они не верят и в Свет!...

Никто не заставит совершить подлость. В грязь нельзя столкнуть, в грязь ступают лишь сами. Какой бы ни была жизнь вокруг, оправданий нет и не предвидится.

Благо общее и благо конкретное редко встречаются вместе.

Каково это — быть отверженным? Быть наказанным не за преступление, а за потенциальную возможность его совершить?

— На недельку позже — и пришлось бы учить тебя пользоваться прокладками.
— Как любой нормальный мужчина, смотрящий телевизор, я умею это делать в совершенстве. Прокладку нужно облить ядовито-синей жидкостью, а потом сильно сжать в кулаке.

Безумное чаепитие. Куда там Кэрроллу! Самые безумные чаепития творятся не в кроличьей норе, за столом с безумным шляпником, ореховой соней и мартовским зайцем. Маленькая кухня маленькой квартиры, утренний чай, долитый кипяточком, малиновое варенье из трёхлитровой банки — вот она, сцена, на которой непризнанные актеры играют настоящие безумные чаепития. Здесь, и только здесь, говорят слова, которые иначе не скажут никогда. Здесь жестом фокусника извлекают из темноты маленькие гнусные тайны, достают из буфета фамильные скелеты, находят в сахарнице пригоршню-другую цианистого калия. И никогда не найдется повода встать и уйти — потому что тебе вовремя подольют чая, предложат варенья, и пододвинут поближе открытую сахарницу...

Ну почему Свет действует через ложь, а Тьма — через правду? Почему наша правда оказывается беспомощной, тогда как ложь — действенной? И почему Тьма прекрасно обходится правдой, чтобы творить зло? В чьей это природе, в человеческой — или нашей?

Как легко умирает истина, как живуча ложь.

Что я делаю правильно?
Этот вопрос — он пострашнее, чем «что я делаю неправильно». Если ты ошибаешься — достаточно резко сменить линию поведения. Вот если попал в цель, сам того не понимая, — кричи караул. Тяжело быть плохим стрелком, случайно угодившим в яблочко, пытающимся вспомнить движение рук и прищур глаз, силу пальца, давящего спуск... и не признавая, что пулю направил в цель порыв безалаберного ветра.

Как хочется иметь руки чистыми, сердце горячим, а голову холодной. Но почему-то эти три фактора не уживаются вместе. Никогда. Волк, коза и капуста — где безумный перевозчик, что запихнет их в одну лодку? И где тот волк, что, закусив козой, откажется попробовать лодочника?

Я увидел старушку в окне. Тень смерти была уже где-то рядом с ней, наверное, она сама это чувствовала. И всё-таки старушка улыбалась. Сегодня к ней заходил внук. Скорее всего просто проверить, жива ли ещё бабка, не освободилась ли дорогая квартира в центре Москвы. Это она тоже понимала. И всё-таки была счастлива.

Чужое предательство — не оправдание собственного.

— Ты ведь её любишь! Так не требуй и не жди ничего взамен. Это путь Света.
— Там, где начинается любовь, кончается свет и тьма.

Я стёр снег с лица.
Меня ждали.
И это единственное, что мешает нам замёрзнуть.

Жизнь приятна сама по себе, а не теми благами, до которых удастся дотянуться. В этом жизнь прямая противоположность деньгам, которые сами по себе — ничто.