– А почему ты на милицейском уазике, папа?
– Это «Гелендваген», «Мерседес» такой.
– А что у тебя тогда полицейская лампочка на крыше?
– С детства хотел, вот и поставил. Садись давай.
Род деятельности:
сценарист, актер, кинопродюсер
Место рождения:
Москва, СССР (Россия)
Дата рождения:
25.01.1975 (49)
Книги:
Можно использовать любые технологии, кроме технологий крови. Вспомните историю двухгодичной давности с картинками разрушений ливанского города после попадания израильских ракет, подделанными в фотошопе. Если бы речь шла о фотошопе, где президент какой-то страны обнимает проституток, все промолчали бы. Но кровь фотошопить нельзя. Она слишком реальна.
Есть многое на свете, друг Антонио, чего не знает «Яндекс» и «Yahoo»...
— Так мы в Кремль едем? — удивился я.
— Практически. В Мавзолей, — отозвался молчавший до этого водитель. — Ща будем тебя из пионеров исключать.
Я хочу улыбаться людям и смотреть в будущее с оптимизмом. Но они не дают мне ни единого шанса это сделать. Правда, я пытаюсь, но не могу. Поверьте. <...> Потому что мир пропитан людской ненавистью друг к другу. Мужики ненавидят баб, бабы ненавидят мужиков, родители ненавидят своих детей, дети жаждут смерти своих родителей, начальники готовы уничтожить подчинённых, а подчинённые готовы вцепиться в глотки своим начальникам, чтобы потом занять их места. Депутаты ненавидят своих избирателей, а избиратели ненавидят тех, за кого голосуют. Народ ненавидит олигархов, а те ненавидят народ. <...> Все ненавидят всех, при этом забывая, что все вокруг ничуть не лучше и не хуже их самих. Мы все чьи-то родители и одновременно чьи-то дети. Мы сами суки-бабы и козлы-мужики, мы чьи-то начальники и чьи-то подчинённые. Мы сами и электорат, и президенты. А главное — мы многонациональны и исповедуем разные религии. Так почему же, *** вашу мать, мы не можем просто ужиться друг с другом? Это же не так сложно, правда? Это не требует каких-то материальных затрат, душевных мук или растраченных калорий. Всё, что нам нужно, это немного терпимости друг к другу. Но нет. Границы, религии, национальности, государственный строй, экономические разногласия — все это ничто по сравнению с тем, что по-настоящему движет нами. Имя этой движущей силы — НЕНАВИСТЬ. <...> Есть ещё одно. То, что всех тут объединяет перед тем, как повести вперёд. СТРАХ. Всеобщий, парализующий страх. <...> И только медиа не боится никого и ничего. <...> Не делайте из неё монстра. Как раз наоборот. Она — добренький старичок, вроде Олле Лукойе, который ходит с двумя зонтиками и показывает всем сны. Иногда цветные, иногда чёрные. В зависимости от того, кто чего заказал и кто чего заслужил. А так как эти сны сотканы из ваших чувств, медиа просто отбирает из них самые сильные. СТРАХ И НЕНАВИСТЬ. Ведь это ваши самые любимые, а главное, самые искренние чувства, не правда ли? <...> Страх и ненависть — единственные средства для управления трусливым и озлобленным стадом. Все зеркально, не правда ли? Мы играем только ту музыку, которую вы заказываете. Только ту, которую вы хотите слушать. Только ту, которой вы достойны. <...> Вы отлично научились бояться и ненавидеть. Может быть, попробуете научиться любить? Слишком сложно? Ну, тогда включайте телевизор, вы снова в студии.
— Людям праздник нужно создавать. Иногда. А то они перестанут телик смотреть. И страна в ящике исчезнет...
— Умно… — резюмирую я.
Романтизм нам чужд, Антон. А цинизм хотя бы ясен. Так что...
— Во как, — говорит стоящий у меня за спиной Вадим, — выходит дело, он уже в курсе?
— Сдаётся мне, он с самого начала в курсе, — я рву записку.
— Это как? — Вадим чешет затылок.
— А так. Потому что те, кто нас любят, смотрят нам вслед, — я кидаю порванную записку в пепельницу и поджигаю, — причём постоянно. Ведь рок-н-ролл мёртв...
— ... а мы ещё нет, — резюмирует Вадим.
Если продолжать ступать по столь высоко поднятой вами шпаге человеческой мысли, то мы придём...
Понимаете, я избегаю этих заумных словечек вроде модераторы, политтехнологи, медийщики. Я называю нас просто — сантехники. Знаете, когда у вас дома трубу прорывает и говно начинает хлестать, вы звоните в ЖЭК и вызываете сантехника. Сантехник приходит и чинит трубу. Так и здесь. Когда говно начинает хлестать из всех щелей, зовут нас. Только есть у нас одно отличие от настоящих сантехников. Если он трубу реально чинит, то мы просто заставляем всех поверить, что говно перестало течь.
Над рекой стояли ивы.
Низко головы склоня.
Я продал свои активы,
***итесь от меня!
Люди женятся, ***утся, а тут не во что обуться, — хохмит Генка.
— Антон, ты не боишься того, что этот проект будет последним для нас?
— Нет, а ты? — я закуриваю, — боишься?
— Боюсь, — честно отвечает он, — не так сильно, как испугался бы год назад, но боюсь.
— Не бойся, — усмехаюсь я, — в крайнем случае, тайгу посмотрим. Говорят, там места красивые. Ты был в тайге?
— Не-а, — Вадим сплёвывает через плечо.
После этого аудитория свернула Амударью своего сознания в русло тезиса «дыма без огня не бывает».
Вот так вот запросто, в два притопа, три прихлопа, можно сказать, с шутками да прибаутками, мы всё глубже погружали информационное поле в атмосферу страха и ненависти...