Симона де Бовуар. Мандарины

... я в который раз подумала, что рада быть женщиной, так как имею дело с мужчинами, а с ними проблем гораздо меньше.

Трудно спорить с собеседником, который, ведя разговор о мире и других людях, непрестанно говорит о самом себе.

— У тебя странные отношения с матерью.
— Почему странные? — с досадой спросила она. — Я очень люблю её, но зачастую она меня раздражает, думаю, и я её тоже. Не такая уж это редкость, таковы семейные отношения.

Если любишь, то уже несвободен. Однако совсем не одно и то же — любить кого-то, кто считает, что имеет на вас права, или того, кто не чувствует за собой никаких прав.

Нет, не сегодня дано мне узнать свою смерть; не сегодня и ни в какой другой день. Я умру для других, но сама не увижу, как умираю.

В политике проявляют заботу лишь о несуществующих вещах: о будущем, о коллективах, а на самом деле конкретен только настоящий момент и личность каждого поодиночке.

В искривлённом пространстве нельзя провести прямую линию. <...> Невозможно достойно жить в обществе, лишённом достоинства.

... Выжить — это означает непрестанно вновь начинать жить.

Земля везде одинаково печальна.

Лучше смертельно страдать, — говорила я себе, — чем когда-нибудь со смехом развеять по ветру пепел моего прошлого.

Почему женщина, лишенная предрассудков, должна спать со всеми подряд?

... ловушки зеркал я сумела избежать, но взгляды — кто может устоять перед этой головокружительной бездной? Я одеваюсь в черное, говорю мало, не пишу, все это создает мой облик, который видят другие. Легко сказать: я — никто, я — это я. И все-таки кто я? Где меня встретить? Следовало бы очутиться по другую сторону всех дверей, но, если постучу именно я, мне не ответят. Внезапно я почувствовала, что лицо мое горит, мне хотелось содрать его, словно маску.

Она станет такой, как я, как тысячи других: женщиной, которая дожидается смерти, сама уже не зная, зачем живет.

— Миндаль будет в цвету... — говорил он себе, закрывая глаза. — А на апельсиновых деревьях — апельсины.

— Писать, когда некому вас читать, что за идиотская игра!
— Когда все летит в тартарары, не остается ничего другого, как играть в идиотские игры.