Наши решения в гораздо большей степени зависят от среды и обстоятельств, чем мы сами склонны в том себе признаться, а наш образ мыслей в значительной мере лишь воспроизводит ранее воспринятые впечатления и влияния.
На людей, чьи поступки до такой степени зависят от настроения, нельзя возлагать никакой серьёзной ответственности.
Ограниченный человек, облеченный властью, всегда невыносим, а в армии особенно.
... все, что выходит за рамки узкого и, так сказать, нормального кругозора обывателей, делает их сначала любопытными, а потом злыми.
— Ведь нельзя же помочь всем..
— Попытаться надо, — сказал он и посмотрел на меня. — Ведь для этого и живёшь. Только для этого...
Он лишь принадлежал к тому сорту назойливых людей, что коллекционируют знакомства с таким же усердием, как дети — почтовые марки, чрезвычайно гордясь каждым экземпляром своей коллекции.
Лишь обделенным судьбой, лишь униженным, слабым, некрасивым, отверженным можно действительно помочь любовью. Тот, кто отдает им свою жизнь, возмещает им все, что у них отнято. Только они умеют по-настоящему любить и принимать любовь, только они знают, как нужно любить: со смирением и благодарностью.
О том, каким ты был четверть века назад, можно говорить так, словно это касается кого-то другого.
Между женщиной, которая однажды призналась в своём чувстве мужчине, и этим мужчиной всё становится накалённым, таинственным и опасным, даже воздух.
Сострадание черт возьми, — это палка о двух концах: тому, кто не умеет с ним справляться, лучше не открывать ему доступ в сердце.
Тщеславие тоже одурманивает, благодарность тоже оглушает, нежность тоже кружит голову.
Только неизмеримое, необъятное пугает нас, и, наоборот, всё определённое, всё, что имеет предел, побуждает нас выдерживать испытание, становясь мерой наших сил.
Все возможно, даже невозможное, ибо там, где перед наукой сегодня заперты все двери, завтра может приоткрыться одна из них. Если старые методы оказываются безуспешными, надо искать новые, а где не помогает наука, там всегда еще можно надеяться на чудо.