Стефани Майер. Рассвет

И тут же другие, отчетливые мысли: его лицо, когда я впервые открыла глаза навстречу своей новой жизни, бесконечному рассвету бессмертия... первый поцелуй... первая ночь...

Что, бесцеремонно пялиться уже вошло в правила приличия? Или правила приличия на меня больше не распространяются?

Безопасно только то, в чем мы уверены. Только оно приемлемо. Неизвестность… чревата.

Я смогу, смогу! – пробормотала она, будто паровозик из детской книжки, который всё мог.

– Ты всегда был мне родным, – возразила она.
Я скрипнул зубами.
– Плохой ответ.
– А какой хороший?
– Ну, вроде: «Джейкоб, я кайфую, когда тебе фигово».

Меня тошнит от этого, Джейкоб. Ты можешь представить, каково мне? Мне даже не нравится Белла Свон. А ты заставляешь меня убиваться по этой любительнице кровопийц, словно я тоже в нее влюблена. Тебе хоть известно, почему меня все это так смущает? Вчера ночью, например, я поймала себя на мысли, что мечтаю ее поцеловать! И что, черт возьми, прикажешь мне с этим делать?

Было похоже на то, что он целовал её, прикладывал свои губы к её горлу, к запястью, к внутренней части её руки. Но я слышал, как её кожа разрывалась, когда он прокусывал её зубами, снова и снова, внедряя свой яд в её тело везде, где мог достать.

Похоже, судьба заставляла меня делать всё, что за последние сутки я поклялся никогда не делать.

Здесь должно быть какое-то другое объяснение. Что-то не в порядке со мной. Какое-нибудь странное Южно-Африканское заболевание с признаками беременности, только ускоренной…

Жить только сейчас, есть, когда голоден, спать, когда устал, пить, когда испытываю жажду и бежать — бежать, что есть силы. Простые потребности, простые удовлетворения потребностей. Основные инстинкты. Это не так, как быть человеком

С Эдвардом могло не быть последней великой сцены прощания, и я не планировала её. Сказанные слова могли быть последними. Это было бы то же самое, что печатать слово «Конец» на последней странице рукописи. Так что мы не сказали ничего друг другу, но не отходили друг от друга ни на шаг. Где бы ни застал нас конец, он не застанет нас порознь.

Только известное безопасно. Только известное терпимо. Неизвестность является... уязвимостью.

Я вздохнула еще раз и расслабилась,
— Ух, теперь я поняла, что все имели в виду. Ты воняешь, Джейкоб!

— Мама часто роняла его в детстве, — подумала Ли.
— Видимо, на голову.
— А ещё он грыз решётку от кроватки.
— Наелся свинцовых белил?
— Похоже.

Можешь бежать от того, чего ты боишься, можешь сражаться с тем, кого ненавидишь. Все мои действия были направлены против убийц, против враждебных чудовищ.
Если ты любишь своего убийцу — выбора нет.
Нельзя бежать, нельзя сражаться.

А я впервые ощущала каково это — в чем-то отличаться. В человеческой жизни я не выделялась ничем. <...> Я хорошо училась, но никогда не выбивалась в круглые отличники. Спорт во всех видах точно отпадает. Художественные или музыкальные способности — тоже мимо. Никаких особенных талантов. А за чтение книг призы не дают. И только сейчас осознала, что давно уже оставила надежду хоть в чем-то блеснуть. Просто жила как живется, слегка выпадая из рамок привычного мира. Теперь все разом перевернулось. Я удивительная — и для самой себя, и для остальных!