Терри Пратчетт. Посох и шляпа

Воздух был таким, словно его долго кипятили в чьем-то носке.

Будь у меня впереди пятьдесят лет, – думал он, – я бы возвел скуку в ранг искусства. Невозможно сосчитать, чего бы я не стал делать...

Один из наставников Ринсвинда как-то отозвался о нем: «Если вы назовете его понимание теории магии ничтожным, у вас не останется подходящего слова, чтобы описать его владение магической практикой».

Не знаю почему, но перспектива вечной смерти в неведомых землях от когтей экзотических чудовищ — это не для меня. Я это уже пробовал, и оно у меня как-то не пошло. Каждому — свое, так я говорю, а я был создан для скуки.

Этот вор, как вскоре станет очевидным, был необычным вором. Он слыл артистом в своём деле. Другие просто крали всё, что не прибито гвоздями, но этот крал даже гвозди.

От Сундука было избавиться труднее, чем от насморка, только Сундук был куда неприятнее.

В том, что касается блестящих предметов, волшебники отличаются вкусом и самообладанием свихнувшейся сороки.

На поверхность всплывают не только сливки, но и кое-что другое.

Большинство людей, знающих Ринсвинда, с течением времени начинали относиться к нему, как к аналогу прямостоящей шахтёрской канарейки. Общая идея состоит в следующем: если Ринсвинд держится на ногах и не предпринимает непосредственных попыток удрать, значит, надежда ещё есть.

Умело использованная половинка кирпича стоит двух волшебных мечей.

На крышке Сундука застыло выражение мрачной решимости. Вообще, ему немногое было нужно от этого мира — если не считать полного уничтожения всех других форм жизни.

Ринсвинд даже испытал к нему кратковременную жалость, что было весьма необычно — к жалости он относился бережливо и предпочитал использовать на собственные нужды.

Он объяснил (хотя «объяснил» — это несколько неверное слово, и в данном случае оно означает «так и не сумел объяснить, хотя делал это довольно долго»).

— Я ни в жизнь не полечу на ковре-самолете! — прошептал он. — Я панически боюсь земли!
— Ты хотел сказать «высоты», — поправила Канина. — И прекрати эти глупости.
— Что хочу сказать, то и говорю. Тебя ведь не высота убивает, а именно земля! 

— Тебя когда-нибудь кусала гадюка?
— Нет.
— Тогда ты точно поймёшь, что я испытал.
— Гм-м?
— Это было совершенно не похоже на укус гадюки.