Томас Харрис — цитаты из книг автора

По естественным физиологическим причинам запах возбуждает память сильнее, нежели любое другое ощущение.

Что же мне сказать? Что я не истеричка? Именно это первым делом и говорят все истерички.

Вы способны вести за собой людей в любой ад, и они все равно будут вас любить. Это особый дар...

Это же очень тяжело и крайне неуютно — сознавать, что кто-то тебя видит насквозь и полностью понимает, но при этом вовсе не испытывает к тебе теплых чувств. Когда тебе ясно, что это понимание он использует как оружие против тебя.

Мне кажется, очень легко спутать понимание с сопереживанием — нам ведь всем так нужно сопереживание! Может быть, умение различать эти две вещи и есть признак взросления.

Вы не вполне верно судите о себе. Фемида недаром слепа, и весы ее колеблются постоянно. Вам придется вновь и вновь выпрашивать у судьбы это благословенное молчание. Потому что Вами движет беда; Вы видите беду – и это заставляет Вас действовать. Но беды нескончаемы, они существуют вечно.
Я не собираюсь наносить визит Вам, Клэрис. Мир для меня более интересен, пока в нем есть Вы. Ожидаю той же любезности и от Вас.

Биохимия. C33H36N4O6– формула пигмента в желчи человека, который называется БИЛИРУБИН! Ребята из лаборатории говорят, что это основной цветообразующий фактор в говне человека.

Как кладбищенская норка, он в клетке из ребер живет, укрываясь средь листьев сухих, что остались от мертвого сердца.

Сейчас очень трудное время, Старлинг. Используйте его с толком, и оно закалит вас. Самое трудное испытание: не дать гневу и отчаянию парализовать ваши мысли. В этом суть, от этого зависит, сможете вы руководить людьми или нет. Глупость и равнодушие бьют сильнее всего.

Гусеница становится куколкой в коконе. Затем она выходит из своей потайной переодевальни и возникает перед нашим взором в прекрасном обличье имаго. Вы знаете, что такое имаго, Клэрис?
– Взрослое крылатое насекомое.
– А еще что?
Она отрицательно помотала головой.
– Это термин из почившей в бозе веры в психоанализ. Имаго – это образ родителя, захороненный глубоко в подсознании с самого детства и связанный с сильным детским переживанием. Слово это означало восковое изображение – бюст предка который древние римляне носили во время похоронной процессии.

Вы изучаете психологию, судебную медицину. Там, где – сливаются эти два потока, можно взять хороший улов, не правда ли? Каков ваш улов, Клэрис?
– Пока что небогатый.
– Что эти науки говорят о таких, как Буффало Билл?
– По классическому определению он – садист. –
Жизнь слишком скользкая штука, чтобы судить о ней по – классическим определениям, Клэрис. Гнев представляется похотью, волчанка – крапивницей

Большинство людей любят бабочек, только дневных, – сказал – Пилчер. – А ночные гораздо интереснее… Занятнее.
Они ведь разрушители.
– Некоторые. Даже многие. Но они живут совсем по-разному. Как мы все равно.
Помолчали один пролет.
– Есть, например, моли, которые живут исключительно слезами, – продолжал он. – Больше ничего не едят и не пьют.
– То есть как это – слезами? Чьими слезами?
– Слезами крупных наземных млекопитающих, размером – примерно с человека. Старое определение моли – «все, что постепенно и беззвучно ест, потребляет или истощает что-либо». И был соответствующий глагол, означавший – нести разрушение…

Преступление само по себе вещь запутанная, расследование же порой запутывает его еще больше. Не позволяйте сворам полицейских сбить вас с толку. Будьте самостоятельной, Старлинг, оберегайте свой взгляд на вещи. Прислушивайтесь к себе. Не позволяйте преступлению вторгаться в вашу жизнь, в то, что происходит вокруг, – оно должно быть отдельно от вас. Не пытайтесь навязать собственную модель этому парню. Будьте открыты восприятию иного – и он сам проявит себя.

Она потрогала торчавший под брюками предмет. Слишком твердый даже для старших классов школы. Пальцами она раздвинула расстегнутую ширинку и посветила фонарем: дилдо, искусственный пенис; полированное дерево, инкрустации. И размер вполне
подходящий. «Я, наверное, глубоко порочна», – подумала она.

«Хорошо иметь дело с умным человеком, – думала Старлинг, – можно работать, не вызывая вражды».