Задолго до нашей встречи у нас бывали одинаковые сны.
О, дайте мне хоть разок посентиментальничать. Я так устал быть циником!
Это была любовь с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда.
Убить её, как некоторые ожидали, я, конечно, не мог. Я, видите ли, любил её.
Я глядел, и не мог наглядеться, и знал — столь твердо, как то, что умру — что люблю её больше всего, что когда-либо видел или мог вообразить на этом свете, или мечтал увидеть на том.
Всё равно, даже если её глаза потускнеют, <...> даже тогда я буду с ума сходить от нежности при одном виде её дорогого лица…
Она была Ло, просто Ло, по утрам, ростом в пять футов (без двух вершков и в одном носке). Она была Лола в длинных штанах. Она была Долли в школе. Она была Долорес на пунктире бланков. Но в моих объятиях она была всегда: Лолита.
Перемена обстановки — традиционное заблуждение, на которое возлагают надежды обречённая любовь и неизлечимая чахотка.
Меня тошнит от мальчиков и скандальчиков.
Мгновение спустя я услышал шаги моей возлюбленной, бежавшей вверх по лестнице. Сердце во мне увеличилось в объеме так мощно, что едва ли не загородило весь мир.
Всегда есть наслаждение в кружевной вуали, сквозь которую глаза, знакомые только тебе, избраннику, мимоходом улыбаются тебе одному...
Я в достаточной мере горд тем, что знаю кое-что, чтобы скромно признаться, что не знаю всего.