Януш Леон Вишневский. Мартина

У него алгоритм в мозгу, Лесьмян в душе и Коэн в сердце. И та-а-акой пенис.

— Что сказал бы Фрейд, если бы выслушал его на своей кушетке в Вене? Он пришёл бы в восторг.

Твоя вера проявляется в том, что ты делаешь после прослушанной проповеди.

Если ты несколько раз ныряешь в шкаф ради мужика, то на самом деле ты хочешь, чтобы он снял с тебя трусики. Вот на них ты и должна сделать акцент, а на остальное забить.

И вся эта психология, которой она занималась с утра до вечера, тоже не могла ей помочь. Воспоминания детства, ложь, неврозы, психозы, модели коммуникации, симпатии и антипатии, мораль, приобретенные или унаследованные страхи, разнообразные проявления комплексов Эдипа или Электры, ум, подсознание, фантазии, влечения, инстинкты, супер-эго, зависимости, извращения, обманы и навязчивые идеи... Все это касалось других. Себя и свои переживания она не могла найти в этом психоанализе.

Он писал об интимности как о встрече душ, а разговор считал их сексуальным актом.

Если ты несколько раз ныряешь в шкаф ради мужика, то на самом деле ты хочешь, чтобы он снял с тебя трусики. Вот на них ты и должна сделать акцент, а остальное забыть.

А теперь мне пришло в голову, что Анджей целовал мой свитер чуть ли не с той же самой нежностью, с какой Томаш целовал мои бедра.

Душу нельзя рассматривать с точки зрения инженера.

Религиозные люди — это те, кто не может смириться с неизбежностью ухода из этого мира, кто боится наказания за грехи. Вот они и прикидываются возлюбившими тот Высший суд, что ждет их после смерти.

Мартина, послушай, ты не должна относиться к мужику как к номеру в списке очередников на пересадку почек. пусть он ждет, но не отключай ему диализатор. Может, он был и не совсем здоров, но ты перепутала органы. Он ждал в очереди по пересадке сердца. Твоего. К тому же, кроме сердца, у него есть и простата.

Этот «Оптимист Тысячелетия» может простить все, и именно поэтому его нельзя предавать.

... он был апофеозом неуместной радости. Словно розовая гвоздика в петлице костюма покойника.

Душа привязывается к людям и к событиям, что она словно виноград, превращающийся в вино, что Меркурий, патрон корреспонденции, заботится, чтобы слова доходили до её самых потаённых закоулков. И что душу нельзя рассматривать с точки зрения инженеров.

Я верю ему как глупая. Так же как верю и в любовь испанца, и в то, что шпроты были золотыми.

Ей не нужны были никакие объяснения, она не могла, а прежде всего — не хотела думать о будущем. В расчет принимались только мгновения, которые они могли провести вместе. Его чудесные прикосновения, находившие и открывавшие в ней источники наслаждения, о существовании которых она даже не догадывалась. Она забылась в сексе с ним. Совершенно. Она была такой, какой всегда хотела быть. И не была обязана ничего объяснять. Он и так все знал. Она то кричала, больно царапая его, а то снова льнула к нему и дарила нежнейшими ласками. Он никогда не засыпал раньше её, ночи напролёт они проводили в разговорах. В сущности, это он научил её шепоту. Он раскрывал перед ней свои самые сокровенные мысли и желания. И страхи. Для него она была единственной на земле женщиной. Она полностью доверилась ему, отдалась ему целиком, не оставив места ни для чего другого. Каждое слово он произносил в самый удачный момент. Она чувствовала, что с ним она может даже не говорить. Он всё и так знал. Она никогда не думала, что встретит кого-нибудь, кто будет понимать её так хорошо. И снова поддавалась очарованию. А потом он растоптал её душу.