Конь БоДжек (BoJack Horseman)

— Ответь мне как мой агент: я жирный?
— Нет, ты в расцвете сил, лучше некуда.
— А как моя бывшая?
— Ты как куча говна, съевшая кучу говна, и высравшая это на третью кучу говна.
— Стоп. На какую кучу говна я похож?
— На третью.
— Что?! На самую дерьмовую?

Ты реально пытаешься заставить меня ревновать, флиртуя с тремя стоящими друг на друге детьми?

— Помнишь нашу последнюю встречу? Ты спросил, считаю ли я тебя хорошим?
— Помню ли я? Да, как-то смутно.
— Ты застал меня врасплох. Я не знала, что сказать.
— Так, ты считаешь, что я хороший? В глубине души?
— В этом-то и дело. Я не верю, что у души есть глубина. По-моему, ты — просто то, что ты делаешь.
— Как-то это грустно. Стоит отметить, я считаю твои книги меняют мир.
— Спасибо.
— Я правда хотел тебе нравиться, Диана.
— Знаю.

Ну почему в жизни не бывает как в «Ржём с Конём» — все проблемы удобно решаются за двадцать две уморительных минуты!

Будучи подростком, я исполнял комедийный номер на шоу талантов в школе, и была одна куртка, которую я хотел надеть, дабы походить на Альберта Брукса. Я много месяцев копил на неё, но когда набрал сумму, я пошёл в магазин, а куртки там уже не было. Её купили передо мной. Я пришёл домой и рассказал всё маме. Она сказала: «Будет тебе уроком. Вот что бывает, когда желаешь чего-то». Она умела раздавать жизненные уроки, которые сводились к тому, что во всём виноват я.
Но затем в день выступления она приготовила мне сюрприз. Она купила ту куртку. Хоть она не умела это говорить, я понял, это значит, что она любит меня. Вот вам и хорошая история о моей матери. Пусть и выдуманная, но хорошая, верно?... Я украл её из сериала «Мод» из серии, где героиня говорит об отце.
При просмотре я думал: «Вот такую историю я хочу рассказать, когда мои родители умрут». Но у меня нет таких историй. Всё хорошее я подчерпнул из телевизора, а там испорченные люди постоянно доказывают свою любовь всякими благородными поступками. И думаю, часть меня до сих пор верит, что это и есть любовь. Но в реальной жизни одного поступка мало. Нужно быть последовательным, творить добро постоянно. Ты не можешь наломать дров, а затем уплыть на край света и спасти друга или разгадать тайну и вернуться в Канзас. Нужно быть хорошим каждый день, а это очень тяжело.

— У меня депресняк.
— Да?
— Всё началось, когда я билась над вступлением книги. И потом, как всё завертелось, и во-о-о-о-т, мой парень уже говорит, что пора пить антидепрессанты.
— Так ты будешь?
— Какой смысл?
— В антидепрессантах? Их смысл в том, чтобы лечить депрессию.
— Да… чтобы продолжать войну с пустотой. Пинаешь её — а там очередное ничто, потом смотришь в другую сторону, а там тоже пусто, пустое место. Так всю жизнь и копаешься в этой бессмысленности, в пустоте, потому что думаешь, что под ней тебя ждёт смысл, должно же быть что-то, но там очередное ничто.
— Точняк! Но если копнуть под этой коробкой, найдёшь диван.
— Мы рано или поздно расстанемся, как только он устанет от меня настоящей.
— А настоящая ты…
— Та-дам!
— Ты знаешь, я тут сильно взбесил одного человека…
— Взбесил? Кто? Ты?!
— Ну да, странно… И он сказал: «БоДжек, ты всё разрушаешь, в этом весь ты!».
— Ох...
— И только когда он мне это высказал, я осознал, как тупо это звучит, хотя я так долго в это верил. Я сжился с мыслью, что никогда не смогу измениться. Вот зачем я приехал в Чикаго. Я хотел сказать спасибо, что верила в меня, хоть я сам и не верил, и помогла осознать, что мне нужна была помощь.

Слушай, Тод, должно же быть что-то в прокуренном травой желе, которое ты называешь мозгом.

— Чего тебе, мам?
— Смотри-ка, кто-то решил снять трубку!
— Тебе нужно ещё моей крови?
— Не надо мне крови! Я прочла твою книгу, БоДжек.
— Оу...
— Какой же нарцисс считает, что кто-то купит про него книгу! Ты же знаешь моё мнение про Анну Франк!
— То был дневник...
— Прочла главу про себя. То, что я тебе говорила. Ты, верно, думаешь что я чудовище...
— Мам...
— Я не хочу спорить, БоДжек. Просто хотела сказать, что я знаю, что ты хочешь быть счастлив. Но никогда не будешь. И мне очень жаль.
— Что?
— Ты ведь такой не один. Мы с твоим отцом... Ты хоть честно признался в своём внутреннем уродстве. Ты родился сломленным. Это твоё право по рождению. И теперь ты можешь заполнять свою жизнь проектами, книгами и фильмами, и своими подружками, но ничто не сделает тебя цельным. Ты — Конь БоДжек. От этого нет лекарства.

— Слушайте, а давно мы все были в одной комнате?
— Наверное только в финале шоу.
— Да! И я сразу же уехал в Калифорнию. Теперь у меня самая большая скорбная лавка в Сиэтле. Вру, на самом деле в Олимпии.
— А я в театре Вестэнда играю Джульет... тину сиделку.
— А как твои дети?
— У меня их нет.
— Ой, а я думала их целый выводок, у тебя просто такое тело...
— Да брось, Сара Линн...
— Я предполагала, что ты перестала быть редкостной п**дой.
— Господи, Джоэль!!!
— В Англии это приемлимое выражение!
— Сунь его себе в ж*пу с ложкой сахара, Супер-Калли-Фраджи-С*ка!
— Эй, прекратите!
— Пустите меня! Я её порву!

— Так, прежде чем полностью отмести вариант с лечебницей...
— БоДжек, за всю жизнь мне ни разу не приходилось самой справляться с проблемами. Мне никто и никогда и ни в чём не отказывал, так что вместо того, чтобы решать проблемы я лучше поживу у тебя тут маленько.
— Сара Линн, я тебя слышу. И думаю, что знаю, что тебе нужно. Чтобы сильный ответственный взрослый сказал тебе:... да! Да, конечно, живи у меня. Будет весело! Эй, народ, старая банда снова в сборе! Три сиротинки, раз, два, три...

— Что тебе нужно, БоДжек?
— Я не знаю. Я очень пьян, меня слегка тошнит, но я пришёл к тебе, наверное, искупить вину.
— За что?
— Не знаю! Что я там натворил, из-за чего ты исчезла.
— БоДжек...
— Как ты могла меня бросить, когда была так нужна?
— Прости, БоДжек, я думала ты победитель, но ошиблась. Мне тоже нелегко, я рискнула репутацией.
— Да дело не в Оскаре. Как ты могла думать, что в Оскаре? У нас с тобой было нечто большее!
— Ты напился.
— Не только напился. Да, но у меня в голове полный п**дец. Я сломленный, неприспособленный, испорченный... А ты ведёшь себя так, будто вся такая уверенная, но на самом деле, в глубине души ты тоже сломленная. Не знаю, почему ты не даёшь нам шанса быть сломленными вместе? Что тебе в этом не нравится?

— Это было ошибкой. Я вёл себя безумно. Этот звонок вернул меня в реальность. Ты была права, я не люблю тебя. Ты не любишь меня, мы два одиноких человека, старающихся ненавидеть себя чуть меньше. Может, такими и останемся… Может, мы всегда такими были.
— … Знаешь, что самое худшее? Я знала, что так будет, но всё равно позволила себе слететь с катушек.

— Я хочу сказать ей о своих чувствах!
— БоДжек, она знает о них!
— Откуда? Я только что понял, что…
— Чувак, она сделала выбор. Оглянись: это не твой день, понял! Просто прекрати лезть в чужие жизни.

Не зашёл ли концепт сторонниц аборта слишком далеко? Мы собрали белых мужчин в цветастых бабочках, чтобы поговорить об абортах.

— Ты знаешь Секстину Аквафину?
— Да, ну... В смысле я с ней работаю.
— Она такая крутая! Её музыка делает меня сильнее! Я чувствую, что способна на всё.
— И тебя это не оскорбляет? Например она говорит «Молюсь я богу, чтобы у плода была душа, чтобы ему было больно, когда раздавлю его как клопа!»
— Это шутка. Неужели не понятно, что это шутка?
— Ну конечно же...
— Думаешь она на самом деле хочет стрелять в свой зародыш?
— Нет, я понимаю.
— Делать аборт страшно. Протестующие на улице, приходится слушать сердцебиение и всё такое, а когда об этом шутишь, это уже не так страшно, понимаешь?
— Да...