Аид – цитаты персонажа

— Научи меня,-сказал он. — Печь что-нибудь.
Она ничего не могла c собой поделать и рассмеялась, он поднял бровь, вполне серьезно.
— Прости, я просто представляю тебя на своей кухне.
— Всё так сложно?
— Ну... да. Ты — Бог Подземного мира. — А ты Богиня Весны, — сказал он. — Но ты стоишь на своей кухне и готовишь печенье. Почему я не могу?

— Кто ты такой, чтобы сомневаться в
любви?
— Бог, Персефона.
Она пристально посмотрела на него.
— Столько власти, и ты ничего не делаешь с ней, кроме как причинять боль.

— Он сохранит твою тайну или окажется в Тартаре.
Гермес стряхнул грязь и камни с рук и груди.
— Знаешь, Аид, не все должно быть угрозой. Ты мог бы попробовать время от времени просить — точно так же, как мог бы попросить меня отойти от своей богини, вместо того, чтобы бросать меня полпути через Подземный мир.
— Я не его богиня!

— Ты не Аид, — сказала она, смутившись.
— Нет, — он выглядел удивленным. – Я
Гермес.
— А, — сказала она и снова опустила голову.
— А?
— Да, а.
Он усмехнулся.
— Значит, ты слышала обо мне?
Она закатила глаза. – Бог Хитрости и
Воровства.
— Прошу прощения, ты забыла о торговле, коммерции, купечестве, дорожном спорте, путешествии, спортсменах, геральдике...
— Как я могла забыть геральдику?

— Я не понимаю, почему люди это делают.
Он склонил голову набок.
— Вам не нравится наша игра?
— Нравится. Но… я не понимаю, почему люди играют с Аидом. Почему они хотят продать ему свою душу?
— Они соглашаются на игру не потому, что хотят продать душу, – ответил он. – Они делают это, потому что думают, что могут выиграть.
— А они выигрывают?
— Иногда.

Иногда покер – игра притворства… Особенно когда проигрываешь.

— Честно говоря, мне не хочется встречаться с Аидом, – наконец сказала она.
Эти слова имели привкус горечи, потому что на самом деле это была ложь. Правда заключалась в том, что ей были очень любопытны и он сам, и его мир. Ей казалось весьма интригующим то, что он был таким неуловимым, а пари, которые он заключал со смертными, – совершенно чудовищными. Бог мертвых представлял собой все, чем не являлась она, – нечто темное и притягательное.