— Я не изменился. С крыльями я или без, могу ли показать свое лицо или нет — это неважно. Я именно тот, кем был всегда — каратель. И спасибо тебе за то, что ты мне об этом напомнил.
— Как мило с твоей стороны. Но, видишь ли, мне кажется, что сегодня ты пытался наказать не человека.
— А кого же тогда?
— Себя, Люци. За то, что тебя не было рядом с Хлоей в минуты опасности. Ведь она дорога тебе. И, если все действительно так, то ты сильно изменился и уже совсем не тот владыка ада.
— Слова Шарлотты заставили меня задуматься. Может быть, божественные создания и люди... Люци, может они не такие уж и разные?
— Ты имеешь в виду в постели? Все знают, мои умения исключительные, а вот твои...
— Я про правила рая и ада. Все стоит на подсознании людей, их мыслях о заслуженном. Что, если это относиться к нам всем?
— Ясно. Тебе уже хватит, алкаш.
— Да нет, послушай ты, потеряв крылья, я думал, что Отец меня наказывает. А потом думал, что ты мое испытание, что я помогаю сбившейся с пути душе и каким-то образом приду к спасению. Но Люци, я просто гадаю, Папа мне ничего такого не говорил.
— А когда Он вообще, хоть что-то нам говорил?
— Вот и я к тому, брат, что если Он хочет, чтобы мы сами себя судили? И мои крылья, твои крылья, твой дьявольский лик... Брат, а что если все это контролируем мы сами?
Больше всего мы нуждаемся в любви тогда, когда меньше всего её заслуживаем.
— Я ангел, я пойму, когда мои крылья вернутся.
— А до тех пор что? Ты такой же смертный, как и я? Разве нет?
— Ну, наверное, ты права. Если бы я умер прямо сейчас, я не уверен, что попал бы в рай.
— В таком случае, для меня точно никакой надежды нет.
— Вот здесь-то и надо верить, Шарлотта. Проявить надежду в безнадежные времена.
— Но вера... Ангел ты или нет, мне кажется ты абсолютно ничего не знаешь, как и я. Может, мы с тобой не такие уж и разные.
– Тридцать пять лет назад отец попросил меня спуститься сюда и благословить пару, которая не могла зачать ребёнка. Он никогда не просил меня ни о чём подобном ни до этого, ни после. И сегодня... я снова встретил ту мать. И узнал, что вышло из сотворённого тогда чуда. Вернее кто.
<...>
– Теперь ясно, что такого особенного в Хлои, верно? Твой отец поместил её сюда. Поставил на пути Люцифера. Знаешь, что это значит?
– Это значит, что я всего лишь пешка.
<...>
– Это значит, что Хлои – не препятствие. Благодаря ей ты вернёшь себе крылья, благодаря ей мы вернём себе всё. <...> Мы возвращаемся домой, сынок. А Хлои – ключ.
— Как там Серебряный Город?
— Все еще Серебряный, и все еще город.
— А как там наша родня? Слышал Уриил отрастил себе усы.
— Да ладно?!
— Я не в курсе, я застрял здесь, но ты-то должен знать.
— Меня пару лет там не было, Люци.
— А где ты был? Уж точно не бродил ведь среди людей. Подожди, ты все это время летал туда-сюда, как какой-то бомж в перьях?
— Была одна душа, которую я мучил в Аду. И, как хороший мазохист, он командовал этим. «Жги меня». «Заморозь меня». «Причини мне боль». Так я и делал. И это продолжалось веками до того дня, пока по какой-то причине он не пропустил своего ежедневного наказания. И когда я вернулся... Он плакал. «Пожалуйста, мой король», говорил он. «Не забывайте обо мне снова. Обещаю, я буду хорошим». И тогда я осознал, что он настолько полон ненависти к себе, в нём нет ни крупицы самоуважения, что моя жестокость не имела значения. Если я обращал на него хоть немного внимания, это предавало значение его... Бессмысленному существованию.
— Зачем ты это мне рассказываешь?
— Потому что он напоминает мне о тебе. Ты думаешь, я изменился? Ты, бывший ангел, жалкий и бессильный, не придумал более позорного способа дожить свои дни, кроме как надеяться на подачку от меня, которая напомнит тебе о днях, когда ты был важен.
— Я знаю, что ты делаешь. Можешь убить гонца, если нужно. Но просто знай, что я рядом.
— Я отправился в Рай, навестить Дэна.
— Дай угадаю: плавает в чане с шоколадным пудингом?
— Его там нет, Люци. Дэниел не в Раю. Я лишь хотел его проведать...
— Но это значит... Нет. Нет, Дэниел поборол чувство вины, он мне сам говорил.
— Люци, мы оба знаем, что чувство вины намного сложнее и сидит глубже, чем нам кажется.
— Но это несправедливо!
— Он злобный гений.
— Мама, перестань.
— Я то думала эта Кэнди — простая дурочка, но похоже она самый грозный соперник из всех что я встречала.