Знаешь, первый раз в Большом я танцевал «Щелкунчика». Я был молод. И мне хотелось, чтобы все было идеально. Но мне было так страшно, что я почти не мог танцевать. И вдруг... Вдруг маленькая девочка в кулисах — лет десяти, не больше — дотронулась до меня, вот так. Ее глаза светились ожиданием чуда. И это придало мне такую уверенность и силу, что я смог продолжить. Я танцую для этой девочки. Подумай, для кого танцуешь ты.
— Кстати, все ждут вас на пресс-конференции.
— Слушай, помоги мне свалить отсюда.
— Ты не понимаешь. Время летит, но ничего не меняется.
— Дура. Что ты знаешь о времени? Мне сорок, и каждый день я вижу, как уменьшается у меня прыжок. Сегодня на миллиметр. Завтра на два. И я ничего не могу с этим сделать. Ничего! Ты думаешь, это легко — уйти из балета? Это нереально! И журналисты: «Что вы собираетесь делать на пенсии? Вы будете преподавать?» Преподавать кому? Идиотам вроде тебя? Которым нужно выпить, чтобы выйти на сцену? Да ладно! Это что, похоже на будущее? Я хотел бы быть на твоем месте. Понимаешь?