Аттикус Финч – цитаты персонажа

22 цитаты

— А ты во сколько лет ружьё получил, Аттикус?
— В тринадцать или четырнадцать. Я помню, как отец дал мне его. Он сказал: «Никогда не целься ни во что в доме». Так что я стрелял в банки на заднем дворе. «Но рано или поздно, — сказал он, — искушение пострелять по птицам будет слишком сильным, тогда стреляй себе в соек сколько душе угодно, если попадёшь... Но помни: большой грех убить пересмешника».
— Почему?
— Пересмешники — птицы безвредные, они только и делают, что поют для нашего удовольствия. Не клюют в садах ягоды, не вьют гнёзда в амбарах, а лишь поют от всего сердца для нас свои песни.

- А ты во сколько лет ружьё получил, Аттикус?
- В тринадцать или четырнадцать. Я помню, как отец дал мне его. Он сказал: «Никогда не целься ни во что в доме». Так что я стрелял в банки на заднем дворе. «Но рано или поздно, - сказал он, - искушение пострелять по птицам будет слишком сильным, тогда стреляй себе в соек сколько душе угодно, если попадёшь... Но помни: большой грех убить пересмешника».
- Почему?
- Пересмешники - птицы безвредные, они только и делают, что поют для нашего удовольствия. Не клюют в садах ягоды, не вьют гнёзда в амбарах, а лишь поют от всего сердца для нас свои песни.
- А ты во сколько лет ружьё получил, Аттикус?
- В тринадцать или четырнадцать. Я помню, как отец дал мне его. Он сказал: «Никогда не целься ни во что в доме». Так что я стрелял в банки на заднем дворе. «Но рано или поздно, - сказал он, - искушение пострелять по птицам будет слишком сильным, тогда стреляй себе в соек сколько душе угодно, если попадёшь... Но помни: большой грех убить пересмешника».
- Почему?
- Пересмешники - птицы безвредные, они только и делают, что поют для нашего удовольствия. Не клюют в садах ягоды, не вьют гнёзда в амбарах, а лишь поют от всего сердца для нас свои песни.
- А ты во сколько лет ружьё получил, Аттикус?
- В тринадцать или четырнадцать. Я помню, как отец дал мне его. Он сказал: «Никогда не целься ни во что в доме». Так что я стрелял в банки на заднем дворе. «Но рано или поздно, - сказал он, - искушение пострелять по птицам будет слишком сильным, тогда стреляй себе в соек сколько душе угодно, если попадёшь... Но помни: большой грех убить пересмешника».
- Почему?
- Пересмешники - птицы безвредные, они только и делают, что поют для нашего удовольствия. Не клюют в садах ягоды, не вьют гнёзда в амбарах, а лишь поют от всего сердца для нас свои песни.

Я сказала — почему это другим ребятам вовсе не надо никакого самообладания, только нам одним нельзя его терять?
— Слушай, Глазастик, — сказал Аттикус, — скоро лето, и тогда тебе придется терпеть похуже и все-таки не терять самообладания... Я знаю, несправедливо, что вам обоим так достается, но иногда надо собрать все свое мужество, и от того, как мы ведем себя в трудный час, зависит...

Вот вам один из самых нелепых примеров: педагоги переводят из класса в класс тупиц и лентяев наравне со способными учениками и пресерьёзно объясняют, что иначе нельзя, ибо все люди созданы равными и дети, оставляемые на второй год, невыносимо страдают от сознания своей неполноценности. Но мы знаем, люди не созданы равными в том смысле, как кое-кто хочет нас уверить: одни выделяются умом, у других по воле случая больше возможностей, третьи умеют больше заработать, иным женщинам лучше удаются пироги, — короче говоря, некоторые люди рождаются значительно более одарёнными, чем остальные.

— Я бы предпочёл, чтобы ты стрелял на огороде по жестянкам, но знаю, ты начнёшь бить птиц. Если сумеешь попасть в сойку, стреляй их сколько угодно, но помни: убить пересмешника большой грех.

Я впервые слышала, чтоб Аттикус про что-нибудь сказал — грех, и спросила мисс Моди, почему грех.

— Твой отец прав, — сказала мисс Моди. — Пересмешник — самая безобидная птица, он только поёт нам на радость. Пересмешники не клюют ягод в саду, не гнездятся в овинах, они только и делают, что поют для нас свои песни. Вот поэтому убить пересмешника — грех.

Только один раз я видела Аттикуса по-настоящему сердитым, когда Элмер Дэйвис по радио рассказал про Гитлера. Аттикус рывком выключил приемник и сказал «Ф-фу!». Как-то я его спросила, почему он так сердится на Гитлера, и Аттикус сказал: — Потому, что он бешеный.

Но в одном отношении в нашей стране все люди равны, есть у нас одно установление, один институт, перед которым все равны — нищий и Рокфеллер, тупица и Эйнштейн, невежда и ректор университета. Институт этот, джентльмены, не что иное, как суд. Всё равно, будь то верховный суд Соединённых Штатов, или самый скромный мировой суд где-нибудь в глуши, или вот этот достопочтенный суд, где вы сейчас заседаете. У наших судов есть недостатки, как у всех человеческих установлений, но суд в нашей стране великий уравнитель, и перед ним поистине все люди равны. Я не идеалист и вовсе не считаю суд присяжных наилучшим из судов, для меня это не идеал, но существующая, действующая реальность. Суд в целом, джентльмены, не лучше, чем каждый из вас, присяжных. Суд разумен лишь постольку, поскольку разумны присяжные, а присяжные в целом разумны лишь постольку, поскольку разумен каждый из них. Я уверен, джентльмены, что вы беспристрастно рассмотрите показания, которые вы здесь слышали, вынесете решение и вернёте обвиняемого его семье. Бога ради, исполните свой долг.

Что бы там ни было, а всякая толпа состоит из людей. Вчера вечером мистер Канингем был частью толпы, но всё равно он оставался человеком. Всякая толпа во всяком маленьком южном городке состоит из людей, которых мы знаем, из самых обыкновенных людей, и это не очень для них лестно, не так ли?

Есть в нашей жизни что-то такое, от чего люди теряют облик человеческий, — они бы и хотели быть справедливыми, да не могут.

Она знает, что я знаю, как она старается. А это очень важно.

Пояснение к цитате: 

В ответ на вопрос дяди Джека, в чем секрет воспитания Глазастика, ведь Аттикус никогда ее не бил.