— А что это за шаги такие на лестнице? — спросил Коровьев, поигрывая ложечкой в чашке с черным кофе.
— А это нас арестовывать идут, — ответил Азазелло и выпил стопочку коньяку.
— А, ну-ну, — ответил на это Коровьев.
Оскорбление является обычной наградой за хорошую работу...
— Ах, не напоминайте мне, Азазелло! Я была глупа тогда. Да, впрочем, меня и нельзя строго винить за это — ведь не каждый же день встречаешься с нечистой силой!
— Еще бы, — подтверждал Азазелло, — если б каждый день, это было бы приятно!
... Так пропадите же вы пропадом с вашей обгоревшей тетрадкой и сушеной розой! Сидите здесь на скамейке одна и умоляйте его, чтобы он отпустил вас на свободу, дал дышать воздухом, ушел бы из памяти!
... ведь вы мыслите, как же вы можете быть мертвы. Разве для того, чтобы считать себя живым, нужно непременно сидеть в подвале?..
Без драм, без драм, — гримасничая, отозвался Азазелло, — в моё положение тоже нужно входить. Надавать администратору по морде, или выставить дядю из дому, или подстрелить кого-нибудь, или какой-нибудь ещё пустяк в этом роде, это моя прямая специальность, но разговаривать с влюблёнными женщинами — слуга покорный. Ведь я вас полчаса уже уламываю. Так едете?
Кухарка, простонав, хотела поднять руку для крестного знамения, но Азазелло грозно закричал с седла:
— Отрежу руку!
— Они, они! — козлиным голосом запел длинный клетчатый, во множественном числе говоря о Степе, — вообще они в последнее время жутко свинячат. Пьянствуют, вступают в связи с женщинами, используя свое положение, ни черта не делают, да и делать ничего не могут, потому что ничего не смыслят в том, что им поручено. Начальству втирают очки!
— Машину зря гоняет казенную! — наябедничал и кот, жуя гриб.
И тут случилось четвертое, и последнее, явление в квартире, когда Степа, совсем уже сползший на пол, ослабевшей рукой царапал притолоку. Прямо из зеркала трюмо вышел маленький, но необыкновенно широкоплечий, в котелке на голове и с торчащим изо рта клыком, безобразящим и без того невиданно мерзкую физиономию. И при этом еще огненно-рыжий.
— Я, — вступил в разговор этот новый, — вообще не понимаю, как он попал в директора, — рыжий гнусавил все больше и больше, — он такой же директор, как я архиерей!
Иллюстрация: Г. Калиновский, (2002 год).
– Я в восхищении, – монотонно пел Коровьев, – мы в восхищении, королева в восхищении.
– Королева в восхищении, – гнусил за спиною Азазелло.
– Я восхищен, – вскрикивал кот.
Иллюстрация: Г. Калиновский, (2002 год).
— А что это за шаги такие на лестнице?
— А это нас арестовывать идут.
— А, ну-ну...
Сегодня вечером, ровно в половину десятого, потрудитесь, раздевшись донага, натереть этой мазью лицо и всё тело. Дальше делайте, что хотите, но не отходите от телефона. В десять я вам позвоню и всё, что нужно, скажу. Вам ни о чём не придётся заботиться, вас доставят куда нужно, и вам не причинят никакого беспокойства.
Лгать не надо по телефону. Хамить не надо по телефону.
— Я ванну пристроил, одна побелка… купорос…
— Вот и хорошо, что ванну пристроил, и ему надо брать ванны. Вон!
- 1
- 2