С улицы донесся шум драки, хижина опять содрогнулась от очередного удара.
Снаружи все затихло, только Джейми хмыкнул в свойственной ему манере, после чего послышались шаги.
Брианна ошарашенно хлопала глазами.
— Переизбыток тестостерона, — прокомментировала я.
— Может, сделаешь что-нибудь?
У нее дергался уголок рта: то ли от смеха, то ли от назревающей истерики.
Я задумчиво запустила руку в волосы.
— Ну... У них есть два способа успокоить гормоны: или прибить друг друга...
— Хммм. — Брианна почесала нос.
— Или...
Мы обменялись понимающими взглядами.
— Об отце я позабочусь. Но Роджер на твоей совести.
— Это как бейсбол, — сказала я. — Почти все время маешься от скуки, и только в самом конце начинается что-то инетерсное.
Брианна прыснула было со смеху, но тут же болезненно скривилась.
— Угу интересное... Ффух! Во время игры в бейсбол можно хотя бы отвлечься на пиво и хот-доги.
— В кладовой есть кувшин с пивом, принести? — с готовностью предложил Джейми, ухвативший лишь самый конец разговора.
— Простите вашего отца. Что бы ни случилось. Не только ради него, но и самой себя.
— Уже простила.
— Ладно, я согласен с вашей тетушкой: вам нужен муж. Однако почему я? — вскинул он бровь. — Из-за моего титула или богатства?
— Вовсе нет. Просто я была уверена, что вы не любите женщин, — совершенно искренне ответила Брианна.
— Я люблю женщин, — раздраженно парировал тот. — Я ими восхищаюсь, уважаю их, а к некоторым весьма привязан. К вашей матушке, например, хотя, боюсь, она не разделяет моих чувств. Однако я не ищу удовольствия в женской постели. Я достаточно ясно выразился?
— Да. Так я и думала. Видите ли, я не могу выйти за мистера Макнейла, или Бартона, или Маклахана, или еще кого-нибудь, потому что пришлось бы пообещать им то, чего я не в силах дать. Но раз вам это не нужно — не вижу причин, почему я не могу выйти за вас.
Грею отчаянно хотелось стукнуться головой о стену.
— О нет, причины есть!
— Какие же?
— Начнем с того, что ваш отец свернет мне шею.
— Почему? — Удивилась Брианна. — Вы с ним очень близки, он называет вас своим лучшим другом...
— И для меня это большая честь, — подтвердил тот. — Однако Джейми Фрейзер мигом забудет о нашей дружбе, как только узнает, что его единственная дочь служит прикрытием и племенной кобылой для ублюдка-содомита.
— А с чего бы он узнал? Я-то точно ему не скажу! — Грей взбешенно уставился на нее, — и она, залившись краской, вдруг захохотала. Ему оставалось лишь присоединиться к ней.
— Ох... получается, вы сами уже сказали...
— Да, черт возьми! Сказал.
— Дело в миссис Элдердайс. Я не слеп, хоть и не столь проницателен, как ваша тетушка, потому и впрямь заметил, как она на вас смотрит. Однако, боюсь, вы неправильно истолковали ее взгляды. Это не оскорбленная невинность, вовсе нет. Это жажда внуков.
— Что-что?
— Жажда внуков, — повторил лорд Джон и тоже сел прямо, болтая по стенкам стакана золотистый алкоголь. — Ну, вы поняли — желание старой женщины нянчить внуков, пичкать их конфетами, ужасно баловать и всячески портить.
— Ты очень сильная женщина, a bheanachd, — ласково сказал он.
— И вовсе я не сильная. Ты только что это доказал...
— Я о другом... — Джейми задумался, поглаживая ей волосы. — Знаешь, ей было десять, когда умерла мама. Дженни. В день похорон я зашел на кухню и увидел, как она, забравшись коленями на стул, мешает суп. На ней был мамин передник. Она подвернулась его и дважды опоясалась. Я видел, что Дженни тоже плакала, у нее все лицо распухло, глаза были красными. Но она посмотрела на меня и сказала: «Джейми, иди вымой руки, я сейчас вам с папой накрою на стол».
Зажмурившись, он сглотнул. А потом снова взглянул на Брианну.
— Так что я прекрасно знаю, какими сильными бывают женщины.
— Па, знаешь что? — сказала вдруг Бри.
— Что? — на секунду прервал свою колыбельную Джейми.
— Ты совершенно не умеешь петь.
Послышалось фырканье и шелест ткани, когда он продвинулся, устраивая их двоих поудобнее.
— Не спорю. Так мне перестать?
— Не-а.
Она прильнула к нему еще теснее.
— А хочешь, я тоже кое-что тебе скажу?
Глаза у Брианны были закрыты, тень от ресниц падала на скулы, но она улыбнулась.
— Что, па?
— Ты весишь не меньше матерого лося.
— Так мне встать? — не шелохнувшись даже, спросила Брианна.
— Не вздумай.
— Когда? Сколько прошло времени после того, как Роджер?... Ну, вы с ним?..
— Два дня.
— Тогда почему ты уверена, что это не он? — поразилась я. — Ты же не пила таблетки, а Роджер вряд ли запасся в дорогу презервативами.
Брианна слегка улыбнулась, и на щеках у нее выступил румянец.
— Уверенна. Он... в общем...
— Прервал половой акт?
Она кивнула.
Я протяжно выдохнула сквозь стиснутые зубы.
— Знаешь, что бывает с людьми, которые практикуют этот метод контрацепции?
— Что? — настороженно спросила Брианна.
— У них рождаются дети.
— Так... как это случилось?
Брианна не стала притворятся, будто не понимает, о чем я. Они иронично приподняла бровь.
— Ты же врач. Это что, бывает по-разному?
— Даже не позаботилась о мерах предосторожности?
— Вообще-то я не планировала заниматься здесь сексом! — сердито насупилась она.
В отчаянии я схватилась за голову.
— Ты думаешь, люди это планируют?! Боже, сколько раз я приходила в твою школу и читала лекции...
— Вот именно! Каждый год. Моя мать — ходячая энциклопедя по сексу! Ты хоть представляешь, как это унизительно, когда твоя мать показывает всему классу фотографии пениса?
— Похоже я плохо старалась, — едко ответила я, — раз ты не узнала его, увидев вживую.
Глаза у нее налились кровью, но тут Брианна поняла, что это было шуткой, пусть и неудачной.
— Здесь все по-другому. — Брианна отбросила за спину рыжие пряди и улыбнулась. — Понимаешь, о чем я? Я проехала через всю Шотландию от инвернесса до Лаллиброха, по довольно диким местам, но там все не совсем так...
— Верно, — согласился Джейми.
Брианна права: там в каждой вересковой пустоши или в ущелье ощущается чье-то присутствие; в эти же места нога человека словно никогда и не ступала.
— Знаешь, я думаю... — начал было он.
не стоит, наверное, об этом говорить — Брианна сочтет его глупцом. И все же Джейми продолжил:
— Духи, которые там живут... они очень-очень старые, знают людей уже тысячи лет. Им нет до нас дела. А те, что обитают здесь... — Он похлопал по стволу дерева, возвышавшегося на добрую сотню футов. — Они таких, как мы, прежде не видели
— Я твоя дочь, Брианна.
Она почувствовала вспышку радости, увидев, что он тоже побагровел, отметив про себя, что это, очевидно, их родственная черта. Точно так же, как и он, она пыталась совладать с собой, чтобы скрыть волнение.
Джейми наконец оторвал взгляд от ее лица и внимательно осмотрел ее с ног до головы. Ей показалось, что в его взгляде мелькнуло беспокойство.
— О боже, — прохрипел он, — какая же ты высокая!
Ее только что угасший румянец засиял с новой силой.
— Интересно, и чья же в том вина? — она выпрямилась во весь рост, расправила плечи.
— Выходит, теперь пишут книги, в которых рассказывают молодым женщинам, как... Какой кошмар!
— Почему? — спросила она. — Как бы еще я узнала, что делать?
Роджер провел рукой по лицу, не находя слов. Если бы его спросили за час до того, он бы решительно высказался в пользу равенства полов. Теперь же ему, как сыну пресвитерианского священника, казалось, что порядочная молодая женщина и в самом деле должна быть невеждой в первую брачную ночь.
Килт был старый, видавший виды, слегка потертый на складках и на подоле. После разгрома в битве при Каллодене его спрятали вместе с пистолетами и мечами, с трубами и волынками — символами попранной чести.
Нет, они совсем не покорились, подумала Брианна со странной тяжестью на сердце. Она вспомнила, как Роджер Уэйкфилд опустился на корточки рядом с ней под серым небом на поле боя в Каллодене, и его худое лицо потемнело от осознания, сколько людей полегло здесь в свое время.
— У шотландцев хорошая память, — сказал он тогда, — они ничего не забывают. Видишь, могильный камень клана Маккензи, сколько имен на нем высечено? Это все мои предки.
— Я, конечно, принимаю это не так близко к сердцу, как некоторые, но все же я не забыл.
Нет, они не покорились. Даже через тысячу лет борьбы и предательства, даже сейчас. Побеждены, рассеяны по свету, однако все еще живы. Как Айен, искалеченный, но живущий с гордо поднятой головой. Как ее отец, высланый из страны, но в сердце остающийся горцем.