Цезарь задает Питу вопрос, есть ли у него девушка.
Пит колеблется, потом неубедительно качает головой.
— Не может быть, чтобы у такого красивого парня не было возлюбленной! Давай же, скажи, как ее зовут! — не отстает Цезарь.
Пит вздыхает.
— Ну, вообще-то, есть одна девушка... Я люблю ее, сколько себя помню. Только... я уверен, до Жатвы она даже не знала о моем существовании.
Из толпы доносятся возгласы понимания и сочувствия. Безответная любовь — ах, как трогательно!
— У нее есть другой парень? — спрашивает Цезарь.
— Не знаю, но многие парни в нее влюблены.
— Значит, все, что тебе нужно, — это победа: победи в Играх и возвращайся домой. Тогда она уж точно тебя не отвергнет, — ободряет Цезарь.
— К сожалению, не получится. Победа... в моем случае не выход.
— Почему нет? — озадаченно спрашивает ведущий.
Пит краснеет как рак и, запинаясь, произносит:
— Потому что... потому что... мы приехали сюда вместе.
Трус умирает много раз до смерти,
А храбрый смерть один лишь раз вкушает!
Из всех чудес всего необъяснимей
Мне кажется людское чувство страха,
Хотя все знают — неизбежна смерть
И в срок придет.
(Перевод М. Зенкевича)
Трус и до смерти часто умирает;
Но смерть лишь раз изведывает храбрый.
Из всех чудес, что видел я в природе,
Необъяснимее всего лишь то,
Что людям смерть страшна, хотя все знают,
Что всё ж она придёт в свой час урочный.
(перевод Козлова)
Акт II, сцена II
Не есть, не пить четыре дня приятней,
Чем столько съесть и выпить — за один.
— Рим сам не создает искусства, но он покупает и берет его себе всюду в тех странах, где его создают.
— Что? Рим не создает искусства? А мир — разве не искусство? Война — не искусство? Государство — не искусство? Цивилизация не искусство? Все это мы даем вам в обмен на несколько безделушек.
На свете есть много людей лучше меня, но я еще не видел никого, кто мог бы лучше управлять нашим государством. Если он существует, он, наверное, замышляет мое убийство. Рим в том виде, в каком я его создал, в том виде, в каком я вынужден был его создать, не слишком привольное место для человека, обладающего даром правителя; если бы я не был Цезарем, я стал бы убийцей Цезаря.
– Тебе дороги эти воспоминания?
– Да. Воспоминания – это свет. Свет, который ведёт сквозь тьму действительности. Свет, который указывает на мои слабости и то, чего я не сделал, хотя должен был. Трудно это осознавать. Я покорил столько миров, столько народов, но не смог удержать рядом тех, кто был по-настоящему дорог. И сейчас эти воспоминания сжигают меня изнутри. Но у этого пламени какой-то целебный жар. Он и моя память – это светлые пятна, вокруг которых клубится тьма. Но она ещё не победила. И не победит, пока я не дам ей сделать этого.
- 1
- 2