– Тебе дороги эти воспоминания?
– Да. Воспоминания – это свет. Свет, который ведёт сквозь тьму действительности. Свет, который указывает на мои слабости и то, чего я не сделал, хотя должен был. Трудно это осознавать. Я покорил столько миров, столько народов, но не смог удержать рядом тех, кто был по-настоящему дорог. И сейчас эти воспоминания сжигают меня изнутри. Но у этого пламени какой-то целебный жар. Он и моя память – это светлые пятна, вокруг которых клубится тьма. Но она ещё не победила. И не победит, пока я не дам ей сделать этого.
На свете есть много людей лучше меня, но я еще не видел никого, кто мог бы лучше управлять нашим государством. Если он существует, он, наверное, замышляет мое убийство. Рим в том виде, в каком я его создал, в том виде, в каком я вынужден был его создать, не слишком привольное место для человека, обладающего даром правителя; если бы я не был Цезарем, я стал бы убийцей Цезаря.
— Рим сам не создает искусства, но он покупает и берет его себе всюду в тех странах, где его создают.
— Что? Рим не создает искусства? А мир — разве не искусство? Война — не искусство? Государство — не искусство? Цивилизация не искусство? Все это мы даем вам в обмен на несколько безделушек.
Когда я вернусь в Рим, я издам законы против этих излишеств и даже позабочусь, чтобы законы эти выполнялись.
Имеются в виду излишества в еде. Мало издать закон, надо еще позаботиться о его выполнении.
Цезарь говорит о себе
Будь стойкой. С неизбежностью суровой
Не спорь, но предоставь самой судьбе
Осуществить ее предначертанья.
Смешон я был бы, если бы сердился -
К тому же на тебя — по пустякам.
Еще смешней я был бы, осуждая
Поступки, не имеющие вовсе
Касательства ко мне.
- 1
- 2