— Но это же все вымысел, — возразил я. — Это мифы, которые создавали, чтобы объяснять молнии, смену времен года, ну и прочее. Это то, во что люди верили, пока не появилась наука.
— Наука! — издевательски усмехнулся мистер Д. — А вот скажи мне, Персей Джексон… — Я вздрогнул, потому что он назвал мое настоящее имя, про которое я никогда никому не рассказывал, — что люди будут думать о твоей «науке» через две тысячи лет? А? Назовут ее примитивным «мумбо-юмбо». Вот так. О, как я люблю смертных — у них абсолютно отсутствует чувство перспективы. Они считают, что так далеко-о-о продвинулись во всем…
Он еще молод, пожалуй, даже слишком наивен для большинства олимпийцев. Мальчишка, который до сих пор полностью не осознал всей своей божественной мощи; мальчишка, который распоряжается ею неправильно, неосознанно и на уровне природных инстинктов, которые так часто его подводят.
Он так мало здесь пробыл, так мало успел увидеть и совсем ничего не успел понять, что наивность сквозит в каждом жесте. Наивность, бешеная жажда жизни и энергия – все то, что было у других, взошедших на Олимп ранее; все то, что будет у других, грядущих, – то, чем так ярко отличаются молодые боги от древних. От тех, на кого они клянутся быть непохожими. От тех, кем они потом становятся сами, не отдавая себе в том отчета.
Безнадежным богам есть чему поучиться у слепо надеющихся смертных.
— Твоя услужливость не знает границ, – почти не едко в ответ.
— Люблю помогать мужчинам, нуждающимся в отрезвляющей порции боли.
- 1
- 2