— Здесь настоящий дурдом!
— Компетентное замечание говорящего плюшевого кролика.
Человек всегда настолько сумасшедший, насколько он себя таковым чувствует.
— Значит, это поле боя.
— Да, проходят века, но поля сражений всегда выглядят одинаково.
— Здесь люди теряют свою человечность.
— В любом случае, ты ещё жив! В твоем возрасте это вовсе не само собой разумеющийся факт, знаешь ли. Ты начинаешь стареть, всё идет на убыль. Хорошие времена уже не вернутся. Ты можешь спокойно забыть обо всем, что не успел сделать. Поезд ушел, Питер. С этого момента всё будет хуже и хуже и хуже. Эмм... Я потеряла мысль. К чему я это всё говорила?
— Ты хотела меня приободрить.
— Иди к машине. Я буду ждать тебя там.
— Ты хотел сказать, ты подойдёшь потом.
— Нет. Я буду уже там.
— Ты что, умеешь телепортироваться?
— Да. Или это...
... или Поки поленился нарисовать анимацию.
Быть никем — это круто!
С точки зрения космической взаимосвязи твои проблемы не имеют совершенно никакого значения! Вернее, с точки зрения космической взаимосвязи ТЫ не имеешь совершенно никакого значения. Я хочу сказать... Кому нужно, чтобы ты существовал? И кому какое дело, если тебя не станет? Сделал ли ты что-нибудь такое, что оставило заметный след? И вообще, что вечно? Ничего. Даже пирамиды когда-нибудь развалятся. В конце все будет пеплом. И все, ради чего ты старался... пуф! ... Всего лишь теплый воздух. Что я хотела этим сказать... Э-мм... да, что?
Терпеть не могу людишек. Эгоистичные, нервные... Но когда им что-то нужно, они сразу кричат: «О, добрый серафим, услышь мои мольбы!». Услышьте это, придурки.
— Как вообще ну...
— Просыпаться по утрам?
— Да.
— Это трудно. Ты должен напоминать себе, что ты ещё дышишь. И потом надо дать себе разрешение продолжать дышать. Последнее сложнее всего. Не знаю как у тебя, но у меня хуже всего была не скорбь. Это была
вина. Ты чувствуешь вину, что до сих пор жив, когда их больше нет. И за то, что живёшь дальше. Даже просто думаешь об этом.
— Давно чувствуешь вину?
— С самого начала. Как Пейшенс заболела.