Иногда единственный способ оценить то, что имеешь — посмотреть, каково без этого.
— Герберт, — сказал я, положив руку ему на колено, — я люблю... я обожаю Эстеллу.
<...>
— Это-то я давно знаю.
— Откуда ты узнал?
— Откуда? Да от тебя, Гендель.
— Я ничего тебе не говорил.
— Не говорил! Ты мне не говоришь, когда ходишь к парикмахеру, но я то замечаю, что ты подстригся.
И ведь все хотят, чтоб им сострадали. А сострадать не способен никто. Единицы. Франц. Из всех мне знакомых, он один способен на сострадание. У людей же жалость к другим – это подсознательный страх, что и с тобой приключится то же. Эгоизм. А жажда помогать у них – необходимость облизать себе ***к своей праведности. Каждый из нас заслуживает огромного личного Армагеддона.
ГЕРБЕРТ: Замрите! Вы – великолепны.
Остановись, мгновение, ты прекрасно.
Замри на пальцах синевой.
Утреннее солнце шло ему… шло нам обоим непозволительно.
Нечеловечески шло.
ФРАНЦ: Это утренний свет. Он идет всем.
ГЕРБЕРТ: Идите к черту, господин Вертфоллен, с вашей псевдо-скромностью.
ФРАНЦ: Зачем? Он очаруется и станет вам соперником.
ФРАНЦ: … Я хотел нарисовать какой-нибудь красивенький пустячок в цвете…
ГЕРБЕРТ: Туманность, созданную ударной волной звездного ветра вокруг звезд типа Вольфа-Райе, например.
ФРАНЦ: Да, они очень миленькие. Лохматенькие такие.
ГЕРБЕРТ: Но туманность не удалась.
ФРАНЦ: Да, ей не хватило… она была недостаточна туманна.
ГЕРБЕРТ: Заключил наш художник, вблизи знавший оригинал.
ФРАНЦ: Так, Герберт, вы на что намекаете? Что я не знаю, как выглядят туманности вокруг звезд Вольфа-Райе?
ГЕРБЕРТ: Действительно! Какой порядочный человек не знает, как выглядят туманности ударного типа!
ФРАНЦ: Нет такого типа, Герберт. Есть туманности, созданные ударной волной.
ГЕРБЕРТ: Которые, надо понимать, невозможно отличаются от всех остальных.
ФРАНЦ: Конечно! Те, что ударной волной, у них такие облака, как от огромного взрыва в пустыне. Как-будто неисчислимые массы материи создаются где-то в глубине и поднимаются клубами на поверхность. Только они не водяные, как облака, а песочные, из миллиардов песчинок, и настолько они рассыпчаты, что ты прямо можешь почувствовать этот песок на нёбе. Но мне никак не удавалось ухватить эту дымчатость. Чтоб кристально чистый горный воздух, и вдруг в нем дымка и не тумана, но сухого, обжигающего песка.