Гесер — Глава Ночного Дозора Москвы. Большинство подчиненных знают его под именем Борис Игнатьевич.
Никто не вправе заставлять идти против совести. Никто не вправе заставлять предавать любовь. Никто не вправе уговаривать изменить чести. Никто... Но мы делаем и это! По собственной инициативе. Когда на одной чаше весов наша любовь, совесть, честь, а на другой — миллион влюблённых, совестливых, честных.
Тьма — это гидра, и чем больше голов отсечешь, тем больше их вырастет! Гидр голодом морят, понимаешь? Убьешь сотню Темных — на их место встанет тысяча.
Версия принимается. Она нелепа. Она мне не нравится… потому что я боюсь чего-то подобного. Но как версия — принято. Еще?
Я использовал то, что было под рукой. Инквизиция вправе удивляться, почему я забиваю гвозди микроскопом, да… Но никак не обвинять меня в этом!
Я всегда считал, что непродуманные, но благие поступки приносят больше пользы, чем продуманные, но жестокие.
Кофе пей, мозги поутру прочищает.
Траву можно подстригать, а можно вырывать с корнем. Что тебе больше нравится?
— Красивая сцена, — внезапно сказал Жермензон. — И очень позитивная... интернациональная... Тибетец, казах и два еврея пытаются спасти маленького русского мальчика...
— Я не еврей, — поправил я.
— С фамилией Городецкий? — заинтересовался Жермензон.
— Это старинная русская фамилия! От названия городка на Волге, там мои предки жили.
— Тогда ещё красивее, — решил Жермензон. — Тибетец, казах, русский и еврей...
Гесер посмотрел на Жермензона и спросил:
— Так ты что, Марк, еврей, что ли?
— Подкалывай, подкалывай, — пробурчал Жермензон.
— Рискуешь, — вымолвил Гесер, глядя на меня.
— Если позволите, шеф, то рискну, — сказал я, вставая. — Звоните, пишите, шлите телеграммы. Посылки не забывайте.