— Ты правда решил, что я хочу тебя убить?
— Типа того.
— Тед, ну что за глупости, для этого я бы пригласил тебя в свой охотничий домик, он в самой глуши, и мне не надо беспокоиться, что тебя выловят зловонными рыбацкими сетями.
— Вот этим вы меня и пугаете. Ну почему вы так говорите?
— Я просто прикалываюсь, чтобы не терять форму. Понимаешь, я не всегда нахожу общий язык с молодыми друзьями Зоуи, но я думал, мы сможем подружиться.
— Конечно, сможем. Только не на лодке.
— Согласен, охотничий домик в самый раз.
— Хорошие брючки! Сигару выплюнь! Майку эту сожги к чертям! Хороший экипаж!
— Доброе утро, сэр! Мартин Джей Пэско, старпом лодки Стингрей!
— Вы че так глаза вылупили, Пэско?
— Простите, сэр?
— Лейтенант Капитан Том Додж, что-то вы молоды для такой должности!
— Мастерству все возрасты покорны!
— Кстати о возрасте, что вы думаете о нашей лодке, Пэско?
— Как только я увидел ее, подумал, что надо распилить на части, сэр, она не разваливается, только потому что ее птицы засрали!
— Неужто вам не жаль расставаться с «Ласточкой»?
— Что такое «жаль», я не знаю... Для меня, капитан, ничего заветного то нету. Увижу выгоду — продам что угодно...
Женщина, <...> в минуты величайшего горя редко способна оставаться одна. Она, сама того не сознавая, тянется к человеку, оказавшему ей внимание, чтобы хоть немного притушить раздирающее её горе от потери любимого. И мужчине, честному джентльмену, следует быть крайне осторожным в своих словах и поступках. Не раз я видел, как утешающий женщину мужчина попадал в безвыходное положение. Она обрушивалась на него всей тяжестью своего страдания и привязывалась так крепко, что приходилось либо жениться, либо бежать, причинив ей новое страдание.
— Как это хорошо в наше время, — сказал полушутя капитан, — иметь возможность низвергать президентов и сажать на их место других по собственному своему выбору.
— О, это чистый бизнес, заметил Винченти, остановившись и предлагая окурок сигары обезьяне, которая качалась на ветках лимонного дерева. — Нынче бизнес управляет всем миром. Нужно же было как-нибудь понизить цену бананов, уничтожить этот лишний реал. Мы и решили, что это будет самый быстрый способ.
— На месте её мужа я бы хватил её топором. <...> Когда-то в Хайдерабаде я знал такую женщину. Совершенная отрава. Это было в 87-м.
— Кто-нибудь ударил её топором?
— Нет. Последний раз, когда я её видел, у неё был третий муж.
— Товарищ генерал, разрешите обратиться?
— А, капитан. Как служба?
— Служу Советскому Союзу!
— Есть проблемы?
— Архиепископ не присваивает очередного звания.
— Значит, не положено.
— Чё не положено? Вон Семёнову мулла в мечети давно майора дал.
— Ислам — это очень тяжёлый участок работы. Очень.
— Во, слыхал?
— А у нас что, лёгкий, что ли? Не, я лучше уйду в синагогу.
— Путешествуете в одиночку?
— ...
— Расслабьтесь, я не опасен. Просто хочу поболтать.
— И для чего же?
— Не так уж много людей путешествуют по воде в одиночестве — это бывает довольно скучно. Но с возврастом я понял, что у таких людей самые интересные истории.
— Или же они всё-таки ищут уединения, как и хотели?
— Хе-хе! Возможно, но с твоей-то паранойей пара друзей в пути всё же не помешала бы.
— Да не параноик я! Кто вам это сказал?!
— Никто, дорогуша. Никто. Пожалуй, оставлю вас. Но всё же хотел бы тебя предупредить — это плавание покажется тебе очень долгим.
— Чувствуете, как пахнет эта негодяйка?
Действительно, Жанна почувствовала сильный и своеобразный запах растений, какие-то дикие ароматы.
Капитан продолжал:
— Так пахнет Корсика, сударыня; это её запах, запах красивой женщины. После двадцати лет отсутствия я узнал бы его за целые пять миль. Я сам отсюда. Тот, что на острове Святой Елены, говорят, всегда вспоминал запах родины. Он мне сродни.
- 1
- 2