Широкий, цвета парного мяса, шрам фактически разделил лицо нашей подруги на две части, он начинался на лбу и тянулся до шеи, проходя через пустую левую глазницу. Так что — работа хорошая, вот только смотреть на это страшно. Сильно страшно. Детское ещё, по сути, личико — и шрам, которым не всякий вояка похвастаться сможет.
<...>
— Да зеркало ей нужно, — пояснил нам, недоуменно переглядывающимся, Карл. — Вот вы тупые!
Он повертел головой, углядел в углу туалетный столик с вделанным в него зеркалом и в два счета подтащил его к кровати, на которой сидела Луиза. Та спустила ноги на пол, приблизила лицо к зеркальной глади и внимательно вгляделась в неё.
<...>
— Посмотрела — и хватит. — Идрис с легкостью поднял столик и вернул его на старое место. — Пустое это всё. Я вот своей старухе все эти зеркала даже покупать запретил. Она в него глянет и начнётся: «У меня морщины, я стала толстая, ты у меня молодость отнял». Э! Глупости какие! Нет, это всё так, но для меня она всё та же стройная Гульнара, которую я много лет назад одной весенней ночью, у кярыза старого Рагута, первый раз спиной на травку уложил. Что зеркало? Это стекло, оно не живое, что в него глядеть? Вот здесь она у меня отразилась, один раз — и на всю жизнь. Вот здесь. И здесь она всегда будет такой — молодой и красивой.
И Идрис несколько раз ткнул себя в грудь, туда, где билось его сердце.
— Ребята, Луиза правильно сказала — вам это зачем? И что идти у неё на поводу? Часики-то тик-так, а дорога-то ещё дальняя! Может — ну его? Закупимся продуктами — и в путь?
- Грейси, ты в себе? — покрутила пальцем у виска Флоренс. — Турнир! Красавчики-рыцари в доспехах и на лошадках!
— Термы и пирожные! — добавила Луиза.
— Много свинины и пива! — вставил свое слово Карл. — И девки! Извиняюсь — достопримечательности Форнасиона. Я ведь жутко любознателен. Турнир мне и даром не нужен, а вот осмотреть эти... как их... Ну, вы поняли!