Константин Петрович Федоров – цитаты персонажа

— Всё-таки двинулось дело с мёртвой точки.
— А я уверен, что половина этих людей увезёт свои ценности с собой. Можете не сомневаться.
— Почему вы так считаете?
— Что везёте?
— Одежду. Сахар фунта два. И деньги рублей пятьсот.
— И всё?
— Истинный крест.
— Посмотрим. Последний раз спрашиваю, вы всё назвали?
— Вот те вам, а чего я не назвал? Вы, гражданин, дурака-то не валяйте. Думаете, спрятал чего... Прошу, прошу, вот...
— Дайте нож.
— А-а-а... А я-то думал, золотишко, а то портреты, семейные поди...
— Это мои дедушки-бабушки, тёти-дяди и дети.
— И все ваши? Изабе... Наттье... Дедушки... Авторы этих работ — крупнейшие художники восемнадцатого-девятнадцатого веков. У кого вы купили эту коллекцию? Советую говорить правду! Это всё стоит не менее сорока-пятидесяти тысяч золотых рублей. Уезжали бы сами, раз невтерпёж... Что же вы Россию разворовываете?!
— А она будет? Россия будет-то? Вон, истинно русские к немцам бегут. Остаётся-то кто? Комиссары да инородцы.
— Проваливайте, вы — истинно русский!
— Дерьмецы и ублюдки. Погодите, дайте срок мы вам всем требуху-то повыпустим. Мерзавцы.
— Таких отпускать нельзя!
— Согласен с вами. Таких надо отводить туда! Под пакгауз! И сразу пулю в лоб! К сожалению, не имеем право... А вам спасибо, между прочим. Вы мне ещё одну сторону границы помогли открыть.
— Константин Петрович, сколько ещё сторон границы откроется...

— Скажу откровенно, только сейчас до меня начинает доходить, что такое граница, ну и служба по её охране. Если бы не вы вчера, могло произойти несчастье.
— Не надо меня благодарить, я действовал, как мне полагается. Офицеру пограничной службы.
— Принято решение о возобновлении действия пограничной охраны.
— Позвольте, в день октябрьского переворота...
— Революции!
— Хорошо, пусть будет революции. Один из ваших «революционных товарищей» заявил в штабе погранслужбы освободить помещение и заявил, что все люди отныне братья и границы не нужны. Стало быть, и мы.
— Давайте разберёмся спокойно, первое этот «товарищ» либо дурак, либо провокатор. Да. Глава нашей партии большевиков Ульянов — Ленин говорит, что мы стоим за государство. А государство, предполагает её границы. В прежнем вашем качестве вы нам действительно не нужны, тут нет противоречия. Старая служба была создана не выпускать людей за границу, новая служба будет работать на благо человека, даст ему самому решать, где жить.

— Будьте здоровы, ауфидерзейн! Вот так!
— Вы не имеете права, отнимать собственность. У вас нет совести. Я буду жаловаться самому Марксу.
— Маркс уже одобрил наши действия. Прочтите на досуге манифест коммунистической партии.
— В отличие от вашей буржуазной совести, наша совесть революционная, народная! Вы обобрали народ, а мы всё это вернём. Вот ваш паспорт и... гуляйте.

— В следующий раз успевать будем. Что, Константин Петрович, обалдеть можно?
— Это граница, нам ещё ко многому предстоит привыкнуть. И ещё к большему научиться. Я думаю.

— Через десять минут вас сомнут. Сколько у вас людей?
— Решили полюбоваться?
— Отделение и два пулемёта должны подойти. Что делать будем?
— Ясно. А ничего. Перекрываем границу или отойдите в сторону пусть бегут на пулемёты. Взвод, слушай мою команду! Ко мне! Примкнуть штыки!
— Гамаюн, против безоружных нельзя!
— Пулемётчики, десять шагов вперёд! Марш! Прицел четыре, целик два! По немецким позициям, приготовиться! Становись! Правая шеренга кругом! К бою! Все назад, будем пропускать только в установленном порядке!
— Однако, хватка у вас. Слушай капитан, а ты теперь в «установленном порядке» туда, к германцам?
— У меня в вагоне осталась семья, позвольте мне уйти! И начните пропускать людей, следующий натиск вы не выдержите...

— Они умышленно создают пробку на границе, чтоб вызвать беспорядки и осложнить начавшиеся переговоры о мире.
— Тут такое творится... Вы второй кто о защите пропускного пункта говорит. Надёжной армейской охраной. Нет никакой, ни надёжной, ни ненадёжной...
— Да видел уже, на станции обстановка накалённая, товарищи. Так какого же рожна, вы офицеров расстреливаете? Совсем рехнулись? А если бы эта толпа раздавила вас, а потом пошла на проволочные заграждение, а немцы ударили бы из пулемётов. Тысячи убитых и сорванные переговоры! Виновные в расстреле будут строго наказаны, можете не сомневаться.
— Эх, не мордовали вас золотопогонники. не материли... А мы натерпелись!
— Меня тоже на Сахалине десять лет пирогами потчевали, однако я ж не мщу своим бывшим «учителям».