— Когда просишь чуда, надо быть готовым в него поверить. А то проглядишь.
— Надо еще и уметь отличать чудеса от фокусов...
Мир изменился. А я и не заметил, забившись в свою тесную, уютную, надёжную скорлупу.
А тебе никогда не хотелось холодным осенним утром стоять на опушке леса над обрывистым берегом реки, пить горячий глинтвейн из пузатого бокала... И вокруг никого...
Быть честным — худший способ соблазнить девушку. Но я устал врать.
Музыка — самое мимолетное, самое эфемерное искусство. Она существует ровно столько, сколько звучит инструмент, а потом в одно мгновение исчезает без следа. Но ничто не заражает людей так быстро, как музыка, ничто не ранит так глубоко и не заживает так медленно. Мелодия, которая тебя тронула, остается с тобой навсегда. Это экстракт красоты. Я думал, им можно лечить уродство души…
…Иногда так хочется забыть о жестяном ящике, набитом микросхемами, не открывать волшебные ворота в огромный и пленительный мир. Побыть в обычной комнате, где отстают у потолка обои, где скрипит рассохшийся паркет, тянет холодком из форточки… где женщина, которую любишь, напевает на кухне, готовя завтрак для тебя, лоботряса...
Легче быть праведником или подлецом, чем человеком.
У меня не хватит рук, чтобы обнять всех, кто нуждается в утешении. У меня не хватит сил вытащить всех, кто тонет. У меня не хватит жизни, чтобы прожить её так, как я хочу.
Делай что можешь, и будь что будет.
Мир судят не по лучшим его качествам. Иначе фашизм стал бы расцветом техники, вёрткими самолётами и могучими моторами, а не трубами концлагерей и мылом из человечьего жира.
— Настоящая любовь ломает всю твою жизнь, ей плевать на обстоятельства. А игру можно в них вписать...
— Жаркий ветер на щеке, вкус земляники на губах, звезды в небе, касание тёплой воды... Лето... Оно уходит так быстро, что не успеваешь крикнуть «постой!» И кажется, долго кажется, что оно ещё здесь. В кончиках пальцев — память, память о лете. Дрожью, судорогой, головой вскинутой навстречу дождю, тихим смехом и случайной улыбкой — лето... Всё-таки лето. Тебе говорят, что оно уже ушло, но ты ищешь его следы, бежишь, опаздываешь, не успеваешь... Но всё-таки лето. И ты идёшь по его тающим следам... два часа в машине, три часа на самолёте, немного пешком — поехали! Куда — не знаю. Приедем. Всё ради лета. Маленького-премаленького. Робкого кусочка отставшего лета. А больше и не надо, иначе умрёшь от тепла... Лето...
— Чингиз... — тихо сказал я. Он не слышал. Он догонял своё лето.
- Дайте мне мой кусочек лета... А он и так со мной. Навсегда. Моё лето. Какое было, какое есть, какое будет. Лето навсегда! Я ведь помню, как оно уходит. Как жёлтое солнце плавится в алый закат. Как ветер начинает пахнуть снегом. Я улыбался ветру. Я просил его: «Подожди!» Чуть-чуть! Оставь мне немножко лета! А ветер видел таких, как я, не раз. Пока было тепло — он не спорил со мной. Но стало холодно, и ветер прошептал: «Лето кончилось». Я поверил не сразу. Но лето кончилось. Пошёл дождь. Холодный, унылый, серый.
Не я первый, чьи способности стали ненужными для общества. Где вы сейчас, виртуозы линотипов; где вы, шорники; где мастера-стеклодувы? Ушли в прошлое, в детские книжки с картинками, в исторические фильмы и строчки энциклопедий.