— Он был здесь... ты была права.
— И почему я не рада?
— Возможно, потому, что он был здесь, чтобы кого-то убить.
Ничего не исчезает бесследно. Что-то всегда остаётся.
— Эй, Лидия. Ты была права каждый раз, когда что-то такое случалось, верно? Так что не начинай сомневаться в себе сейчас.
— Никакого запаха. Никакой бомбы. И из-за меня у тебя проблемы.
— Так, слушай... Барроу был там. Ясно? Ты это знала, ты это чувствовала. И слушай, если бы ты хотела, я бы сейчас туда вернулся и искал бы его всю ночь, только чтобы доказать это.
— Она уходит.
— В прошлый раз, когда я осталась с тобой наедине, я чуть не истекла кровью на поле для лакросса. Она остается.
— Разве ты не помнишь то чувство, когда ты стоишь, и видишь его в другой стороне зала, и не можешь вздохнуть, пока вы не рядом? Разве ты не помнишь, как не могла перестать смотреть на часы, потому что знаешь, что за дверью кабинета тебя ждет он?
— Нет.
— Как это ты не помнишь? У тебя же были парни.
— Ничего такого не было.
— Я не боюсь тебя.
— Я себя боюсь.
– Может, мы просто пойдём пешком?
– Я никогда не брошу этот джип, поняла? Никогда.
Вот когда это произошло. <...> Когда я поцеловала его. Тогда всё изменилось.
– Я видела его. Я была там. Я была последней, кто видел его.
– Где? Когда ты видела его?
– Призрачные Всадники, они... когда они забрали его.
– Выглядят свежими [следы шин].
– Это от джипа Стайлза. Должно быть, только что уехал.
– Без ключей?
– Ну, в половине случаев он заводил его отвёрткой.
– Тогда он здесь.
– ПИТЕР!
– Малия.
– Что?
– Мы смогли пробиться через Охоту только... с помощью эмоциональной связи.
– Чёрт. Хотела бы я помочь. Я не скажу это. Я не скажу это!
– Ладно, что ж, полагаю, все умрут.
[Малия рычит]
– Пап. Папа. Папа!
– Скажи это искренне.
– Пап... прошу, очнись. Папа...
[Питер очухивается]
– Это существо вызвала боль твоего отца. Если он помнит тебя, он не может верить в неё.
– Вот почему ты должен уйти.