Во время насморка очень трудно сохранять веру в собственное могущество.
Всё равно что дать ружьё шестилетнему ребёнку — неизвестно чем закончится, но шум будет точно!
— Через пять минут собираемся на совещание в штабе.
— Саш, где?
— Ну, у меня в каюте.
— Ааа, Саш, у тебя там штаб... Мы-то, дураки, думаем, там просто каюта.
На этот раз, когда ночь погрузилась в свою самую глубокую тьму, а ветер завывал за нашими открытыми окнами, мы неспешно занимались любовью. Мои ноги были вокруг его тела, его лицо зарывалось в мою шею, и мы двигались в унисон, он подо мной, просто чувствуя и наблюдая.
Ничто с этим не сравнится.
Ничто.
— Пих…
— Пих?
— Ага, ну пихта женского рода, а пих мужского.
— Максим, какой пих, ну, какой пих? У тебя один пих на уме!
У Бога своеобразное чувство юмора, проявляющееся, в частности, и в том, что он не дает человеку отдохнуть от собственного мозга даже во сне.
о кошмарах
— Какого черта?
— Вы дали знак.
— Ударить его в лицо! Я не хотел сбрасывать его с крыши.
— Я думал, хотели.
Помнишь, мы у тебя сидели? Ночью я тогда Дашку первый раз развел. Утром провожаю, дождь идет, она вся мокрая, смотрит на меня глазищами своими, молчит всю дорогу... Я ее спрашиваю: «Что не так?», она: «Все нормально, все нормально»... А сама вцепилась в меня как ребенок. До подъезда довожу, она меня разворачивает и говорит: «Ты меня теперь будешь меньше любить?»
Мой здравый смысл тут же положил на стол прошение об отставке и поспешно удалился в какие-то неведомые дали. В его отсутствие я мог только судорожно хватать ртом воздух и таращиться на приветливую физиономию шефа.
— Иногда от магазинной музыки мне хочется устроить резню.
— А у меня почти от всего это бывает.
— Вы уже уложили детей?
— Как Элиот читает, даже вечный двигатель заснет!
— Я пришла за помощью…
— Мои трусы и костюм супермена в суперхимчистке. — Элиот толкнула его в плечо. — Да и вообще, как я могу помочь…
— Морально. Ты всегда помогал…
— Чувствую себя успокоительным в аптечке!