Я сидел в этом баре уже где-то часа три — ну, или где-то пять лет, смотря как посмотреть.
Я не знал, было ли это хорошим укрытием или нет. Когда половина полиции города и банда полоумных боевиков хотят отправить тебя на тот свет, то, в моем понимании, раствориться в толпе — сойдет за укрытие. И, по крайней мере, когда нас все-таки подстрелят, то, быть может, какая-то добрая душа снимет это и выложит видео в интернет.
Когда ты застрял в чужой стране и не знаешь, как будет на их языке «обратные обвинения», когда ты торчишь в какой-то нищенской дыре в трущобах без цента в кармане, потому что тебя ограбили, и все еще называешь себя телохранителем, ясно осознаешь, что ты лузер.
Я уже слишком долго не видел Фабиану. Но её отрезанные пальцы мне тоже пока не попадались, значит, всё было ещё не совсем плохо.
У богатства и славы есть свои минусы: плохие парни всегда знают, кого похищать.
С этим баром у меня связано много воспоминаний — пусть и туманных, но все же воспоминаний.
Только вчера завязал — и почему-то снова в канаве.
Еще пару минут без колес — и мой рассудок был бы невыносимо ясен.
Это было её царство. Изящное и холодное царство стекла и стали. Царство магнитных карточек, металлодетекторов и с видеокамерами на каждом шагу. Холоднее, чем морозильная камера. Холодное, как ствол пистолета.
Когда пролежишь несколько часов в дерьме, начинаешь ценить то, что у тебя есть.
Я размышлял, портить ли им веселье или повернуть обратно, но моя природная ловкость и грация решили все за меня.
Если на вашу вечеринку заявлялись эти ребята, то про кусок торта и пиньяту можно было позабыть.
Наш день начался с валяния в грязи, и продолжался только хуже. Моя удача вела себя вполне предсказуемо. Хотя, скорее, предсказуемо вел себя я.
Какой-то бедолага, которому не повезло с работенкой, наверняка долго удивлялся тому, что на земле вдруг оказалось больше трупов, чем под ней. Я лишь мог понадеяться, что он хотя бы не слышал гром выстрела, которым его убили.