Жизнь та еще стерва и постоянно дает пинки под зад, когда не ожидаешь.
Эпизод 4 Максим Умей ценить то, что имеешь
— Мы едем назад.
— Садись, едь назад.
— ...
— ...
— Ты везешь нас назад.
— Он едет наверно... А ты не знаешь сколько, ты не водитель.
— Но я скейтер. По скейтерским меркам быстро?
— Как сто скейтеров.
Надеюсь, к утру дядька про ботинки забудет. Так и получилось — наверное еще и потому, что ночью к нему заявилась нянечка, и меня выставили на полчаса в коридор. Походив под дверью и окном и прислушиваясь к длинным стонам, поначалу подумал — пытает дядька вражину. А как встретил потом раскрасневшуюся и довольную нянечку в коридоре, сразу все понял. Сахар мой ели.
В этой лавке мне не повезло, наткнулся на старого портного — еврея. Какой он был актёр, как заламывал руки, слал молитвы небесам, жаловался на бедность и сплошные несчастья. Но торговался который так яростно, с характерной картавостью восклицая, что я снимаю с него последние портки, как выдавливал скупую слезу, видя, что я не желаю снижать цену... Актёрище! Меня буквально захлестывало ностальгией, но я не сдавался. Обиднее всего, что в итоге удалось выручить немногим больше средней цены — копейки, по сравнению с затратами, но и это было достижением. Уходя я от всего сердца, пожелал чтобы к нему в гости на все лето приехали родственники с Одессы. В ответ тот пожелал мне заиметь свой собственный пляж — песок в моче и камни в почках. В общем, расстались мы довольные друг другом...
— А ты почему спросил?
— Подумал, вдруг ты это тогда так просто сказала? Ну чтоб базу подвести под... это вот все. — Макс широким жестом обволокла кровать, где они лежали.
— Конечно, не просто так! Я вообще редко что-то просто так говорю.
— В самом деле? — Макс приподнял одну бровь. — А мне почему-то казалось, что ты болтушка.
— И что? Мне просто есть, что сказать. И не всегда получается промолчать, когда нужно. Но это не значит, что я только глупости говорю или то, чего вовсе не думаю.
— Я дегустирую. Порция вот двадцать грамм. Пятьдесят сортов.
— Ну тогда ладно... Это же литр!
— Любопытно. Не распробовал.
— Выступаем обязательно. Там собирается весь генералитет округа.
— Я думаю так. Подберёмся к части ползком, снимаем часовых и незаметно выступаем. Слушай, а с воздуха нас прикрывают морально чайки. А! А!
— Мне всегда нравились остроумные мужчины.
— Да, мне тоже. В смысле, я имею в виду... Так, не надо смеяться...
— Откуда здесь казаки?
— Прискакали, Слав. Двести лет назад их переселили сюда с Дона, вот и держат они этот город, Чапель или Чапельник, как его там зовут.
— Слушайте. а ведь шашкой это не больно? Да? Чего там. Раз и всё...
— Да ладно, я уверен они цивилизованные люди. Или нет?
— Кому — кому, а тебе Мусик, они смерть придумают стра-а-ашную! Люту-ю!
— Слушайте, может не будем выступать?
— Исключено, это десять процентов электората. Ты что! Спокойно, там на пристани дежурит милиция. Наверное...
— Угу, нас ещё и дубинками поколотят...
— Ну я что, виновата? Я тебе телефон давала в пять утра. Мы ж радионщики. а не пиаристы. Вот у меня Иннокентий Бутусов и Иннокентий. святой отец. И оба на четвёрку.
— Откуда у тебя вообще телефон священника?
— Бред. Как вы вообще собирались выступать? Пять раз по десять минут.
— Проповеди. У меня всё с собой. Кадило, молитвенник, Клобук даже есть, парадное облачение...
— А ванна зачем?
— Какая же это ванна, сынок? Это купель. Я и петь могу. Вот у меня даже балалайка есть.
— Бред. Паноптикум. Поп в ванне, играет на балалайке. В купели. Ну рубли, за паноптикум с балалайкой в ванне — это недорого.