Мнение начальника о Мерсо.
— В сущности, вы идеалист, — сказал ему Мерсо. У него было такое чувство, будто вся его жизнь, от рождения до смерти, сжалась, обратилась в единый миг, миг осуждения и освящения.
— Допустим, но, видите ли, противоположностью идеалистов слишком часто бывают люди, не способные любить.
— Не верьте этому.
— Думать так могут только люди, живущие либо великим отчаянием, либо великой надеждой.
— И тем, и другим, наверное.
— Я всегда поступал наперекор всему. Теперь-то страсти малость поулеглись. А раньше я хотел быть счастливым, делать то, что мне заблагорассудится, ну, например, обосноваться в краю, который мог бы мне понравиться. Но загад не бывает богат. Стало быть, нужно жить как можно легче, не надрываясь. Правило довольно циничное, но его придерживается и моя жена, лучшая из женщин на свете. В Индокитае я брал любого быка за рога. А здесь сам жую жвачку. Только и всего.
— Что ж, но я не уверен, что любой загад не бывает богат. Просто наши попытки заглянуть в будущее бывают иногда неразумны. Во всяком случае, меня интересует лишь такой опыт, чьи результаты полностью сходятся с тем, на что мы рассчитываем.
— Да, судьба — это прежде всего мера.
— Судьба человека может быть захватывающей, если она сочетается со страстью. А для некоторых и захватывающая судьба кроится по мерке.
Счастье нельзя ни продлить, ни укоротить. Ты счастлив — и все тут. Даже смерть не помеха счастью, это всего лишь случайность, входящая в правила игры.
Мне нужно было бросить все и уехать вкусить того одиночества, которое помогло бы разобраться в себе самом, понять, где солнце, а где слезы… Да, по-человечески говоря, я счастлив.
— Ты напрасно думаешь, малышка, что мы можем выбирать или делать то, что хотим, требовать каких-то условий для счастья. Главное, видишь ли, это воля к счастью, постоянное и напряженное его осмысление. А все остальное — женщины, искусство, успех в обществе — это только предлог. Канва, по которой мы вышиваем.
— Верно.
— Важно еще и качество счастья. Я могу наслаждаться им только в условиях упорного и яростного противоборства с его противоположностью. Счастлив ли я? А ты не помнишь, Катрин, знаменитую формулу: «Ах, если бы я мог начать жизнь сначала?» Так вот, я ее и начинаю.
Сколько людей усложняют себе жизнь, измышляют собственные судьбы...
— Не понимаю, зачем тебе ехать, если ты так счастлив здесь.
— Боюсь, малышка, что здесь меня могут полюбить, а это помешало бы моему счастью.