— Как ты можешь оставить меня? Неужели для тебя нет ничего важнее мести?
— Это все, что у меня есть, Мишель. Больше во мне ничего нет, поэтому я такой...
— Брэндон, у тебя была я! Как бы тяжело ни было, я была с тобой.
— Я потерял тебя ещё тогда, когда оставил вас... Я потерял тебя тогда, когда отпустил после той ночи... Тогда, когда рассказал всем о нас и повёл себя, как полный эгоист.
Ты бы не простила меня, даже если бы хотела.
Раньше мне приходилось изо всех сил заставлять себя не думать о матери; теперь это было поразительно легко. Словно я переступила невидимую черту, и открытая рана зажила. Остался след, зарубцевавшаяся ткань, как у людей, которым восстанавливают изуродованное лицо после аварии и несчастного случая, и они могут потрогать шрам, не испытывая обжигающей боли.
— У Лиз новая кофта?
— Нет. Мы ее уже видели с другой юбкой.
— Нам стоит перестать пялиться, как извращенцы.
— Поздняк. Неудачники.
Ты как те женщины, что спят со всеми, только не с теми, кто их любит.
Если мне нечего бояться их, то и нечему учиться у них.
Сколько людей, утверждавших что-либо, обязаны своей силой тому, что, по счастью, их не поняли с полуслова!
— Не надо молиться за меня, Марселина.
— Почему? — спросила она, немного смутившись.
— Я не люблю покровительства.
— Ты отвергаешь Божью помощь?
— После Он имел бы право на мою благодарность. Это создает обязательства, а я их не хочу.
— Я хочу ее увидеть, но я не хочу ее разочаровать. Как это вообще, когда любишь кого-то?
— Ну не знаю, ты даришь цветы, ты говоришь, что ты изменился, что ты был болван, понимаешь?
— Да, цветы это неплохо. Правда, обязательно говорить, что я был болваном?
— Да нет, не обязательно болваном, ты можешь говорить, что ты был ничтожеством, дерьмом, кретином, свиньей...
— А, ясно, у меня есть целый список, спасибо!
— Нет, Стелла очень красивая, натуральная блондинка, то, что ты хочешь, но я все-таки обнаружил, что она прятала лекарства по всей квартире. Как ты думаешь — я в отчаянии, у меня это вызывает беспокойство.
— А попытка самоубийства из-за блюда с выпечкой, у тебя не вызвала беспокойства?
— Нет.
— У неё задница как комета Галлея, такое можно увидеть раз в 15 лет!
— В 75, комета Галлея появляется каждые 75…
— Тем более!
Это чаепитие — точно прореха в плотной ткани обычая, которая ненадолго обнажила канву бытия и которую мы залатаем с таким же удовольствием, с каким проделали; точно магические скобки, выносящие сердце из грудной клетки в самую душу; точно крохотное, но животворящее семя вечности, проникшее во время. Во внешнем мире то шум и рев, то сон и тишь, бушуют войны, суетятся и умирают люди, одни нации гибнут, другие приходят им на смену, чтобы в свой черед тоже сгинуть, а посреди этой оглушительной круговерти, этих взрывов и всплесков, на фоне вселенского движения, воспламенения, крушения и возрождения бьется жилка человеческой жизни.
Так выпьем же чашечку чая.