Гленис, не наливайте сэру Найджелу пунш с бренди, он сам попросит. А после ужина он будет портвейн, дай мне какой-нибудь сигнал после четырёх бокалов. Запомни.
— Какую жизнь тебе обеспечит человек, у которого нет постоянного дохода?
— Эта тема закрыта раз и навсегда. А я сказала, что сделаю это!
— Норман Уорн — торговец, Поттеры не связывают жизнь с лавочниками.
— А мы кто? Папино богатство у нас от дедушкиных типографий. Мы — лавочники, мама. Если бы дедушка не избрался в парламент, мы жили бы в тени фабрик. Твоё наследство накоплено торговлей хлопком, насколько я знаю. Откуда у нас такое высокомерие? Мы — парвеню, мама, обычные выскочки.
— Мы с отцом не можем разрешить этот брак во имя твоего же блага, и не нужно оскорблений.
— Это не оскорбления, это — правда. Наша жизнь — притворство и светские притязания, сэр такой-то, леди такая-то, Норман Уорн — джентльмен с хорошими средствами, равный нам по положению, и я намерена выйти за него.
— Ты не выйдешь за него, если рассчитываешь получить наследство.
— Вы не лишили наследства Бертрама, после его свадьбы с дочерью торговца, к счастью, меня печатают, у меня есть свой доход, дискуссия окончена.
— Я не понимаю, Беатрикс, как ты будешь платить за эту ферму?
— Я — писатель, мама, мои книги покупают.
— Наша дочь очень известна, Хелен. Кроме тебя все это знают.
— Беатрикс, где ты была?
— Я не ребёнок, не обязана спрашивать у мамы позволения.
— Я сама полагала взять карету сегодня утром. Где ты была?
— Мы катались. С друзьями.
— У тебя нет друзей.
— Нет, есть, мама, на любом моём рисунке.
— Соглашусь, у тебя есть довольно неплохие рисунки, Беатрикс, но не стану как отец лукавить и называть их великим искусством. Когда, мой друг, меня начнут издавать, тогда мы и посмотрим.
— Хелен, немножко опоздать — это хороший тон, садись в карету.
— Опоздание — это не хороший тон, опоздание — есть опоздание.