Знаете ли, что мне пришло теперь в голову? Я вас обоих сравнила. Зачем он — не вы? Зачем он не такой, как вы? Он хуже вас, хоть я и люблю его больше вас.
Зачем самый лучший человек всегда как будто что-то таит от другого и молчит от него? Зачем прямо, сейчас, не сказать что есть на сердце, коли знаешь, что не на ветер своё слово скажешь? А то всякий так смотрит, как будто он суровее, чем он есть на самом деле, как будто все боятся оскорбить свои чувства, коли очень скоро выкажут их...
Ну, что бы со мной было, если б вас со мной теперь не было?
Ты прости меня, мой сердечный друг! Выйди ко мне, не испугаюсь я больше вида твоего страшного.
Я через семь земель небесных пешей прошла, через небеса Сварожьи пролетала, к тебе идучи! Сама смерть уморились ходить со мной по землям небесным, семь пар железных сапог ноги мои износили, семь железных хлебов в небесах я изглодала.
Долго-долго я искала тебя, много железа я о небеса и о земли истерла! Не стерпели они дороги к тебе, а я стерпела! Третью ночь я зову тебя, а ты спишь, ты не пробуждаешься, ты на голос мой не отвечаешь!
В эту пору в родимой сторонушке,
Солнце ясное рано встаёт.
Даже малая пташка-соловушка
Веселее и звонче поёт!
Часто снятся мне рощи заветные,
В нашем светлом любимом краю.
Не нужны жемчуга самоцветные,
Повидать бы сторонку свою!
Пояснение к цитате:
«В эту пору в родимой сторонушке...» (Песня Настеньки).
— Ты что же это, сладенькая, делаешь?
— Сестрице, Марфушеньке, чулки вяжу.
— Вяжешь...
— Так вы ж мне сами приказали...
— Вязать-то я тебе приказывала, а вот спицами стучать, медовенькая, не приказывала. Марфушеньку — душеньку разбудишь!
— Неужто ей через стенку слышно?
— А как же не слышно?
— Это ты, кобылица, за день намаешься, спишь — не просыпаешься. А Марфушенька — душенька целый день продремала, хребта не ломала, теперь она от самого бесшумного шороха проснуться может!
— Видала я во сне цветочек аленький, краше коего нет на всём белом свете...
— Прощай, Настенька. Привезу тебе твой цветочек аленький.
