— Ты знаешь, я в какой-то момент подумала, ну что я такая дура? Вот что я такая верная? Надо было изменить, и было бы легче все это пережить. Наверное.
— А ты бы смогла?
— А что тут такого? Фью-фью — и все.
— Подожди. Чужой человек. Голый.
— Голый?
— Представляешь... Руки, ноги...
— Ноги?... Ой, про ноги что-то я не подумала.
— Носки снимает. Трусы.
— Фу. Перестань. Ну не обязательно же.
— Как не обязательно?
— Это ж я так... Образно.
— Я теперь и свататься не смею.
— А я только теперь могу ответить вам согласием.
Влюбленность сама по себе ничего не значит. Имеет значение только любовь, которая остается после того, как страсть окончательно пройдет.
— ... я считаю недопустимым убивать животных ради еды. Вот это наверняка была милая коровка, у которой был любимый телёнок, они паслись на лугу, любили друг друга. А потом пришли люди, перерезали ей горло, а из её тельца напекли вот таких вот сочных котлет! А бедного маленького телёнка они вообще целиком на вертеле запекли!
— Ты та-а-ак вкусно рассказываешь!
Внимания, любви и восхищения не бывает слишком много, чтобы этим пресытиться.
Ну почему, когда людям приносишь самые светлые чувства, тобой всегда пользуются?
Для какой жены муж не гений?
Настя восхищается портретом, который нарисовал её муж и рассуждает о том, что он гений. А потом говорит, что в её словах одно слабое место — она его жена.
— Не можно сразу служить и Богу и Мамоне.
— Вот поэтому все и служат Мамоне.
— Оль, ты чего? О чём думаешь?
Оля подняла глаза, слабо улыбнулась и произнесла:
— Возьми ладонь с моей груди. Мы провода под током. Друг к другу нас, того гляди, вдруг бросит ненароком...
— Это у неё хахаль электромонтажником работает, — вздохнув, пояснила
Настя.
- 1
- 2