— Черт, — ответил Ньют, — мы точно в аду. Всегда знал, Минхо, что ты сюда отправишься, но чтобы я с тобой за компанию…
Только не говорите мне, что на нас сейчас свалится какой-нибудь дурацкий Чайник!
— Рад, что тебя не уконтрапупили. Серьезно, очень рад.
— И ты цел....
Ньют вскочил на ноги, да так резко, что Томас попятился.
— Я сам шиз! — крикнул он, целясь в Минхо. — Я сам шиз! Как ты не поймешь, башка баранья?! Ты бы на моем месте захотел, чтобы друзья видели, в кого ты превращаешься? А? Захотел бы?
Ньют уже кричал во весь голос, его трясло.
Минхо молчал. Понятное дело. Томас и сам не мог подобрать слов для ответа.
— А ты, Томми, — понизив голос, произнес Ньют, — смел, по-настоящему смел, раз пришел сюда и просишь вернуться. Смотреть на тебя тошно.
Томас застыл как громом пораженный. Никто еще не говорил ему столь обидных слов. Никто и никогда..
Они как-то сумели проникнуть на борт. Забирают меня, хотят отправить к другим шизам. Так лучше, спасибо за дружбу.
Прощайте.
— Новенький, это Ньют. В мое отсутствие он главный.
— Хорошо, что ты никогда не отсутствуешь.
— А вы пытались залезть наверх?
— Пытались. Плющ растет не до верха. И потом, куда ты пойдешь оттуда?
— А что насчет лифта? Запрыгнуть в него и ждать, когда спустится.
— Нет, мы пытались. Пока кто-то внутри лифт стоит.
— Ладно, а что если...
— Нет, мы пробовали, ясно? Дважды. Просто поверь мне, все о чем ты думаешь мы уже испробовали. Единственный выход через лабиринт.
— УБЕЙ МЕНЯ! — В этот миг взгляд Ньюта прояснился. Друг словно последний раз вынырнул из омута безумия и чуть спокойнее произнес: — Прошу, Томми, пожалуйста.
— ПОРОК ради тебя нарушил собственные хреновы правила.
— Как так?
— Они говорили: правил нет. Дали кучу времени, чтобы доплестись до чёртова убежища, и всё. Никаких правил. Люди мрут направо и налево, а они вдруг спускаются с небес на летучем кошмарище и спасают твою задницу. Бред какой-то. — Ньют помолчал. — Я не жалуюсь. Хорошо, что ты жив и всё такое.
— Н-да, спасибки тебе.
Дорогой Томас, это, похоже, моё первое письмо. Естественно я не помню писал ли я их до лабиринта, но даже если оно не первое, скорее всего оно будет последним. Главное, знай: я не боюсь. Смерти по крайней мере. Страшно забывать. Я теряю себя из-за вируса и это меня пугает. Поэтому я каждый вечер вслух повторяю их имена: Алби, Уинстон, Чак. Я повторяю их и повторяю, как молитву. И я снова всё вспоминаю. Мелочи, например, как изумительно солнце освещало Глейд, в момент перед тем как она скрывалась за стенами. Вспоминается вкус рагу Фрайпана, я и не думал, что буду так по нему скучать. И я вспоминаю тебя, как ты в первый раз появился в лифте, просто напуганный новичок, который даже имени своего не помнил. Но в тот момент, когда ты побежал в лабиринт, я понял, что пойду за тобой куда угодно. И я пошёл. Как и все мы. И я прошёл бы через всё это снова, и не стал бы ничего менять. Я надеюсь, что, вспоминая всё это много лет спустя ты сможешь сказать тоже самое. Будущее теперь зависит от тебя, Томи. И я знаю, что ты найдёшь верное решение, как всегда. Пожалуйста, береги всех ребят, и береги себя. Ты достоин счастья. Спасибо, что был мне другом. Прощай, дружище. Ньют.
— Кажется это уже не скрыть.
— Почему не сказал?
— А что бы это изменило? Видно Порок поместил меня в лабиринт не случайно. Может для того чтобы понять, чем имуны вроде тебя отличаются от таких как я.
— Мы сможем исправить это, Ньют. Да, это точно.
— За меня не волнуйся. Главное сейчас Минхо. Мы очень нужны ему. И если есть хоть малейший шанс спасти его – мы это сделаем. Мы просто обязаны вытащить его оттуда, не важно какой ценой.
— Да, согласен.
– Если она согласится на возврат памяти, я точно пас.
– И я, – присоединился к нему Ньют.
Томас тем временем произнес:
– Давайте сначала выслушаем, что сама Тереза скажет. Вон идет уже.
С Эрисом Тереза говорила недолго.
– Он настроен даже решительнее нас. Вся Группа «В» за возврат памяти.
– Значит, и для меня выбор ясен, – ответил Минхо. – Если Тереза и Эрис – за, то я – против.
Глэйдеры обсуждают возвращать память или нет.